Дэниэль навсегда запомнила тот ужас, что испытала, приложив ладони к голубовато-белой мерцающей поверхности. Сжалась от страха, как котенок, и даже вздохнуть не могла.
Что, если сейчас проявится Песнь? Что, если это кобальт, так же как у сестры???
Волновалась она зря.
Миновала отведенная ей минута, показавшаяся длиной в целую жизнь, и ничего не произошло, не появилось у нее ни кобальта, ни золота, ни изумрудов.
Деревенские жители пренебрежительно кривили носы, называя ее «пустышкой», ее единственную удостоив такого неприглядного звания, хотя были и другие, кто не услыхал своей Песни.
А Дэниэль была и рада. Сбежала с помоста деревянного, едва удерживая счастливый смех, и, не глядя на односельчан, домой поспешила.
Бренна встретила ее неприветливо. Головой покачала, рукой махнула, да снова к кружевам своим обратилась. Так уж она мечтала о том, чтобы у племянницы дар проснулся, но не суждено было ее чаяниям исполниться.
Сама же Дэни была счастлива, впервые за много лет ощутив, как страх, сковывающий душу, отступает. Ей бы теперь еще год продержаться, чтобы Песнь окончательно заснула и больше никогда не отзывалась в душе томительным трепетом.
Глава 4
– Элька, – прокаркала Бренна, – смотри-ка! Кавалер твой настырный опять плетется.
– Да, какой кавалер, – она лишь махнула рукой, даже не глянув в сторону окна.
Орша, сын кузнеца, давно поглядывал в ее сторону, оказывал знаки внимания, порывался проводить до дому, за руку взять, приобнять. Только не нужен он был. Не билось девичье сердечко быстрее, если подходил, одаривая уверенной улыбкой. Наоборот, внутри все холодело, когда взглядом скользил по изгибам фигуры, думая, что она этого не замечает. Или когда приближался, нависая, как медведь над зайцем, в глаза пристально заглядывал, будто ждал чего.
– Не нравится?
– Не нравится, – не стала врать девушка.
– Почему? Видный парень.
– Видный, – согласилась она, – да внутри будто червоточина какая. Не лежит к нему душа и все тут.
Бренна вздохнула, больше ничего не сказав. Права была племянница, с гнильцой парень, хоть и пытается спрятать это, скрыть за улыбкой открытой, да девчонку не проведешь. Не повелась на красоту внешнюю, подвох почувствовала сразу. Ей бы с остальными девушками хороводы водить да о нарядах думать, а она… Другая она. Серьезна не по годам, вдумчива.
Одобряла тетка решение племянницы, да только мысль одна угнетала ее с каждым днем все больше. Стара она стала. Седьмой десяток уж к закату клонился. Спина не разгибалась, глаза слезились и уставали все быстрее.