Этейн не была ни прирожденным воином, ни великой обольстительницей, но она умела замечать возможности, а это компенсировало многое.
Она не знала, эти ли голокарты сгубили ее учителя, или его расценили как прямую угрозу для Утан. А может, Гезом Хоканом двигала просто нелюбовь к джедаям. «Воеваки», так он их величал, презирая всех, кто не сражался холодным металлом и кулаками. Мандалорцы сентиментальностью не отличались, но Хокан своей жестокостью превосходил их всех. Этейн осознала это, когда они с Фулье прошли по развалинам хутора из четырех домов, обитатели которого, должно быть, чем-то его прогневали.
Девушка знала, что эта картина никогда не изгладится из ее памяти. Она медитировала дважды в день. Не помогало. Этейн опустилась на колени и попробовала снова, медленно делая вдох-выдох и стараясь успокоить сердцебиение.
За стеной захрустел гравий.
Этейн выхватила из-под матраца световой меч и сунула голокарту под плащ. Палец завис над кнопкой. Она должна была почувствовать приближение постороннего, но поддалась усталости и отчаянию. «Надо было проверить, нет ли второго выхода, – подумала девушка. – Глупо, глупо, глупо. Возможно, придется…»
Когда дощатая дверь отворилась, она нажала кнопку, и пыльный воздух рассек луч голубого света. На протопавшую в овин мерли это зрелище не произвело никакого впечатления. Как и на маленькую пожилую женщину, которая вошла следом.
– Какая ты нервная, – сказала старушка. Она держала в руках накрытый полотенцем поднос, а под мышкой – какой-то сверток. Мерли ткнулась мордой в колени Этейн, требуя внимания. Это были пугающе умные животные – ростом около метра в холке и покрытые густыми колечками шерсти; их круглые зеленые глаза тревожили Этейн, слишком уж напоминая человеческие. – Вот твой обед.
– Спасибо, – ответила Этейн. Женщина поставила поднос на матрац и положила рядом сверток ткани.
– С плащом твоим пришлось повозиться. Был весь в навозе, – сказала женщина, косясь на меч, точно как Бирхан. – Еще сыроватый, но чистый.
– Спасибо, – повторила Этейн. Она погасила клинок и откинула полотенце. На двух грубых глиняных тарелках лежали пара хлебцев и тушеные овощи, сверху проглядывали цельные зерна барка. Они испускали тягучий мускусный аромат.
За этот барк семья могла бы купить себе еды на неделю.
– Зачем такие хлопоты из-за меня, – смутилась Этейн.
– Ты наша гостья, – промолвила женщина. – И потом, когда я соскребла навоз, жаль было выкидывать прилипшие зерна, э? О-хо-хо.
Этейн почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, но не изменилась в лице. Корусантские правила пищевой гигиены здесь не действовали.
– Вы очень добры, – сказала девушка и вымученно улыбнулась.
– Ты же понимаешь, они придут, – предостерегла женщина.
– Я готова, – соврала