– Отчего же тогда ее не взяли во Владимирский собор как эскиз, почему вы все его работы бракуете? Что за отмазка, мол, для Врубеля нужно делать отдельный собор, слишком его работы выбиваются? Почему в Кирилловской они не выбивались, а тут выбиваются? – наехала на Котарбинского Даша, хоть он был, вероятно, последним, кого следовало обвинять в карьерных ухабах и кочках Михаила Александровича Врубеля.
– Потому и выбиваются, что он, возможно, гениальнее нас всех, – мягко сказал Вильгельм Котарбинский. – Он сильный и оригинальный творец, хоть сам мало понимает свое положение. И дар его так явно и полно проступил уже после завершения работ в Кирилловской церкви, расцвел во всем многообразии эстетических чувствований как дикий экзотический цветок и теперь поражает и пугает всех нас своими невиданной формой и цветом… Лишь бы этот дар не принес ему слишком много боли, и он создал нечто действительно достойное его богатых сил. Ведь несомненно и то, что тема Бога не дается ему…
– Разве «Христос в саду» был неудачным? Или та Богоматерь в крестильне?
– Удается, да не дается, – со значением сказал пшеничноволосый художник. – Точно какое-то противоречие, какая-то борьба идет внутри него, и сам он не властен над ней. Когда сегодня утром Виктор Михайлович Васнецов увидел написанную Врубелем Богоматерь, у него аж глаза загорелись… Васнецов побежал к Прахову, сказал, что завтра приведет всех смотреть это чудо, говорил, что после «Христа в саду» Михаил Александрович еще не создавал подобного… А Виктор Михайлович знает толк в подобной живописи. Он оценил «Моление о чаше» едва ли не выше всех собственных работ. Настолько, что вместе с Праховым тут же поехал к коллекционеру Терещенко, и убедил его купить работу Врубеля аж за триста рублей… Михаила Александровича попросили лишь закончить левый угол. Но вышло не очень складно – на следующий день Христос исчез.
– Как исчез? Куда? – Даша аж села от изумления.
– Поверх него Врубель написал какую-то циркачку на лошади.
– Анну Гаппе?
– Замазать Христа ради циркачки!.. – покачал пшеничной головой Котарбинский. – Прахов рассказывал, до этого, поверх «Райского сада Адама и Евы» Врубель тоже написал ту же цирковую наездницу.
– Я никогда не пойму, что он нашел в этой Анне Гаппе! – развела руками Даша. – Уму непостижимо!
– И это не единственный случай. Врубель не бережет свои работы. Уничтожив «Моление