Бинг подтянул одеяло к подбородку и внимательно прислушался. На фоне песни проступало мягкое царапание иглы на виниловой пластинке. Он выскользнул из постели и прокрался к двери. Пол был холодным под голыми ногами.
В гостиной танцевали родители Бинга. Отец был спиной к нему – одетый в горчичную форму. Мать положила голову на плечо Джона, закрыла глаза и слегка приоткрыла рот, словно танцевала во сне. Под широкой, уютной и покрытой блестками елью ожидали подарки: три больших помятых баллона севофлурана, украшенные алыми бантами.
Его родители повернулись в медленном круге, и Бинг вдруг понял, что отец носил противогаз, а мать была голой. Она действительно спала. Ее ноги волочились по половицам. Отец обхватил ее за талию. Его руки в перчатках сжимали ее белые ягодицы. Голый зад матери сиял, как какое-то небесное тело, и был бледным, словно луна.
– Папа? – окликнул Бинг.
Его отец продолжал танцевать. Он снова повернулся спиной и увлекал мать за собой.
– ЗАХОДИ, БИНГ! – прокричал гулкий голос, настолько громкий, что в шкафу зацокали китайские фарфоровые фигурки.
Бинг покачнулся от удивления. Его сердце пропустило удар. Игла патефона подпрыгнула и перескочила ближе к концу песни.
– ЗАХОДИ! ПОХОЖЕ, РОЖДЕСТВО В ЭТОМ ГОДУ НАСТУПИЛО РАНЬШЕ, НЕ ТАК ЛИ? ХО ХО ХО!
Бингу хотелось вышибить дверь и убежать из комнаты. Ему хотелось закрыть глаза и уши, но он не находил в себе силы воли, чтобы сделать это. Он дрожал при мысли о каждом шаге, однако ноги несли его вперед – мимо елки и баллонов севофлурана, мимо отца и матери, в коридор и к передней двери. Та открылась настежь, когда он протянул к ней руку.
Цветы из фольги в его саду мягко вращались в зимней ночи. Он получал по одному цветку, пока работал на «НорХимФарм» – подарки для персонала, которые давались на ежегодной праздничной вечеринке.
За двором его ожидала Страна Рождества. Мимо проносились санки. Дети в салазках кричали и вздымали руки к замороженной ночи. Большое чертово колесо – арктический глаз – вращалось на фоне незнакомых звезд. На рождественской ели – высокой, словно десятиэтажное строение, и широкой, как дом Бинга, – горели свечи.
– СЧАСТЛИВОГО ЧЕРТОВА РОЖДЕСТВА, МИСТЕР БИНГ, – прокричал громогласный голос. – ТЫ, СПЯТИВШИЙ ПРИДУРОК!
Когда Бинг посмотрел на небо, он увидел луну, имевшую лицо. Один выпиравший красноватый глаз смотрел с оголодавшего скуластого лика – ландшафта из кратеров и костей. Оно усмехнулось ему:
– НУ ЧТО, БЕЗУМНЫЙ ПОДОНОК? ГОТОВ К ПОЕЗДКЕ ВСЕЙ ТВОЕЙ ЖИЗНИ?
Бинг сел в кровати – на этот раз окончательно проснувшись. Его сердце колотилось в груди. Он был липким от пота, и его пижама липла к коже. Бинг заметил, что его твердый фаллос болел, выпирая через поверхность штанов. Он задыхался, как будто не проснулся, а всплыл на поверхность после длительного