За окнами июнь, раскаленный город плывет в бессмысленном фекальном мареве. В Лос-Анджелесе сейчас тоже жарко, но солнце там не изнуряет, а ласкает, покрывает кожу золотистым загаром, как у «Бич бойз», кружит голову и не досаждает в тени.
Сажусь в душный, вонючий вагон метро и еду к мистеру Муни. Можно было, конечно, просто позвонить или написать ему, но все-таки нас многое связывает. Я чувствую, что должен попрощаться лично. Наконец моя остановка, я выхожу, оставляя позади горланящих мексиканцев и шалав, делающих селфи.
Из магазина на углу вылетает парень в костюме, радостный, возбужденный, полный надежд, с розами. Идиот! Захожу к мяснику и беру любимых сосисок мистера Муни. Надеюсь, он не станет реветь. И не вздумает запереть меня у себя в подвале. Поворачиваю за угол и стучу в дверь.
Он не здоровается и не улыбается.
– Только не говори, что нас снова обокрали.
– Увы, нет, мистер Муни, – смеюсь я.
В прошлый раз, когда я позвонил и сообщил ему об ограблении, он откровенно обрадовался и заявил, что «нет ничего в мире чудеснее страховки».
– Тогда что случилось?
– Ничего. – Я снова улыбаюсь и протягиваю ему сосиски. – Хотите есть?
Он распахивает входную дверь и впускает меня внутрь. В доме пахнет кошачьей мочой и старухами, хотя ни домашних животных, ни жены у него нет. На плите жарится яичница, орет радио. Мистер Муни закидывает сосиски в старый холодильник и спрашивает:
– Будешь кофе с молоком?
Нет.
– Конечно.
Он берет банку и трясет ее, потому что содержимое давно слиплось в один комок. Ставит передо мной обитый стакан и бубнит что-то про подушку, которую купил, поведясь на рекламу, а потом не смог вернуть в магазин, так как прошло уже тридцать дней. Жалуется, что яйца на рынке жутко подорожали, потому что их, видите ли, возят с местной фермы.
– Наоборот, они должны были подешеветь, – кипятится мистер Муни и трясет морщинистой рукой.
Не хочу оказаться таким, как он, – одиноким, ворчливым сквалыгой, покупающим никчемные подушки в «Магазине на диване» и жарящим яйца на вонючей кухне. Но и представить себя снова влюбленным я не могу.
Мистер Муни выключает плиту и садится ко мне за стол. Яичница у него в тарелке пережарена и блестит от жира. Масла он не жалеет, а сковороду не мыл, похоже, с 1978 года.
– Чем обязан такой чести?
Делаю глоток кофе, усилием воли сдерживая рвотный позыв.
– Ну… Я решил переехать в Лос-Анджелес.
Он рыгает, из рта вылетают слюни и ошметки яиц.
– Как ее зовут?
– Кого?
– Девчонку. За которой едешь.
Я теряюсь на секунду, а потом рассказываю про Эми и про то, как она скрыла от меня свои планы стать актрисой. Про кражу, естественно,