Такой опыт можно считать нормальной для Средних веков подготовкой будущего короля к управлению страной. Но к этому времени стали заметны и собственные склонности принца. Он был самым молодым членом ордена Подвязки и старался играть видную роль в этом высоком обществе. Принц был хорошо знаком с идеалами рыцарского благородства и находился в удобном положении для того, чтобы осуществлять их на деле: одним полем для этого был королевский двор, другим – площадка для рыцарских турниров. Он посещал эти турниры и участвовал в некоторых из них[4]. Принц придумал конструкцию удил для своих боевых коней. Он снабжал членов ордена подвязками, пряжками, наконечниками для поясов и застежками[5]. Для Одли и Чендоса он покупал парами доспехи, обтянутые черным бархатом, а для себя такие же пластины, но бархат на них был красный[6]. Другие подарки – доспехи и коней – он тоже щедро раздавал своим друзьям, которые почти все были старше принца и имели достойные этих рыцарей боевые заслуги до наступления долгого перемирия, которое прервало боевой путь самого принца. Принц Эдуард смотрел на будущее с точки зрения военных подвигов. Через двенадцать лет его стали называть самым рыцарственным из живших тогда благородных дворян – «цветом рыцарства». Фруассар был того же мнения[7] и в Хронике четырех первых королей Валуа описал его так: «Один из лучших рыцарей в мире, в свое время прославившийся более всех».
Однако в более поздние времена значение слова «рыцарственный» так расширилось, что нам сейчас необходимо указать, что оно означало в XIV веке. В то время главными качествами рыцаря были верность и доблесть. Быть рыцарственным означало принимать сложившийся общественный порядок таким, какой он есть. Рыцарский идеал облагородил манеры при дворе и установил четко определенные правила ведения боя для турниров и даже для войны. Но он не имел никакого отношения к принципу общественного устройства, который был выражен вопросом «Кто был тогда дворянином?». В понятие «рыцарственный» не входила и обязанность проявлять милосердие и сердечную доброту к тем, кто не участвует в боях. Рыцарское благородство было, по сути дела, совместимо с открытым и безжалостным истреблением людей, и вскоре принц проявил холодное безразличие к человеческим страданиям[8].
Жизнь