В тот период поворот к терроризму был продиктован неудачами других направлений революционной деятельности. В 1875—1876 годах группы народовольцев объединились в революционную народовольческую организацию «Земля и воля». В скором времени разногласия по вопросу о терроризме привели к расколу организации. Революционная пропаганда среди крестьян становилась все более бессмысленной. Даже самые горячие сторонники «чистого» народничества оказались перед лицом неопровержимых фактов. В то время как в 60-х после указа об освобождении то и дело вспыхивали крестьянские восстания, в начале 70-х бунты пошли на спад, а уже к концу 70-х практически прекратились. Движение «в народ» сошло на нет. Предпринимались попытки проникновения в рабочую среду. Но революционное движение по-прежнему чересчур надеялось на крестьян; пролетариат еще только набирал силу, и народовольцы не возлагали на него слишком больших надежд. Народовольцы начали склоняться к терроризму.
«Начали склоняться» – не слишком подходящее выражение. Революционеров буквально захватила идея терроризма. Хотя впоследствии делались попытки представить террористов решительными и жесткими людьми, совершенно ясно, что причина их склонности к насилию зачастую крылась в душевных конфликтах и нанесенных им обидах. Убийство выражало владевшее ими нетерпение, и истинный революционер не мог позволить себе отступить от первоначальных идеалов. Этот метод борьбы привлекал и тех, кто еще не принял окончательного решения, но не мог оставаться сторонним наблюдателем. Потенциальный или реальный убийца нередко был человеком, который легко «ломался» на допросе и становился полицейским информатором или агентом-провокатором.
«Земля и воля» все больше затягивалась в болото терроризма. Сначала было принято решение прибегать к убийству «в редких случаях», только для уничтожения предателей из собственных рядов и особенно жестоких государственных и полицейских чинов. Такой подход был одобрительно встречен образованными классами. После того как Вера Засулич, совершившая покушение на петербургского градоначальника, отдавшего приказ о телесном наказании политического заключенного, была оправдана, она стала героиней «в глазах просвещенного