– Нет, не можешь. Ты – эталон искренности. Вины в тебе не больше, чем в ягненке.
Я отвернулся от него и увидел, что Ужасный Честер спустился с потолочной балки. Кот уже сидел на верхней ступеньке крыльца, все так же сверля меня взглядом.
– Но еще более удивительно другое, – продолжил Оззи. – Ты крайне редко увлекался самообманом.
– Когда меня будут канонизировать, сэр?
– Если будешь грубить старшим, не видать тебе компании святых.
– Жаль. Я давно уже мечтаю о нимбе. Такая удобная лампа для чтения.
– Что касается самообмана, то многие люди находят его столь же важным для выживания, как и воздух. Но тебе-то это несвойственно. И тем не менее ты настаиваешь, что пришел сюда, чтобы поговорить об Уилбуре и Дэнни.
– Я настаивал?
– Без должной убедительности.
– Тогда почему, по-вашему, я сюда пришел? – спросил я.
– Ты всегда ошибался, принимая мою абсолютную самоуверенность за глубокомыслие, – без запинки ответил он. – Поэтому, если у тебя возникает необходимость разобраться в происходящем и определиться со своими дальнейшими действиями, ты приходишь ко мне.
– Вы хотите сказать, что те советы, которые вы мне давали на протяжении многих лет, не основывались на глубоком анализе возникавших проблем?
– Разумеется, основывались, Одд. Но, как и ты, я всего лишь человек, пусть у меня и одиннадцать пальцев.
У него действительно одиннадцать пальцев, шесть на левой руке. Он говорит, что из девяноста тысяч младенцев один рождается с таким отклонением от нормы. Хирурги обычно ампутируют лишний и ненужный палец.
По какой-то причине (Оззи ею со мной не поделился) его родители категорически отказались от такой операции. Для других детей он превратился в диковинку: одиннадцатипалый мальчик, который со временем стал одиннадцатипалым толстым мальчиком и, наконец, одиннадцатипалым толстым мальчиком с острым языком.
– Возможно, моим советам недоставало глубины анализа, но предлагались они искренне.
– Пусть маленькая, но радость, сэр.
– Да и потом, сегодня ты пришел сюда со жгущим тебя психологическим вопросом, который не дает покоя, тревожит так сильно, что ты даже не хочешь его задать.
– Нет, дело не в этом, – ответил я.
Посмотрел на остатки омлета с лобстерами. На Ужасного Честера. На лужайку. На зелень рощи, такую яркую в утренних лучах солнца.
Лунообразно круглое лицо Оззи могло быть самодовольным и любящим одновременно. Его глаза поблескивали в предвкушении моего признания, что правота на его стороне.
Наконец я прервал затянувшуюся паузу:
– Вы знаете Эрни и Пуку Янг.
– Милые люди.
– Дерево у них во дворе…
– Бругманзия. Великолепный экземпляр.
– Все в нем смертоносно, каждый корешок и листок.
Оззи улыбнулся, как улыбнулся бы Будда, если бы Будда писал детективные романы и смаковал различные способы убийства. Согласно кивнул.
– Смертельно опасно, да.
– Почему таким милым людям,