Фиеста. Эрнест Хемингуэй

сама когда-то смеялась над этим. – Она не смотрела на меня. – Товарищ моего брата вернулся таким из Монса. Все приняли это как ужасно веселую шутку. Человек никогда ничего не знает, правда?

      – Правда, – сказал я. – Никто никогда ничего не знает.

      Я более или менее покончил с этим вопросом. В свое время я, вероятно, рассмотрел его со всех возможных точек зрения, включая и ту, согласно которой известного рода изъяны или увечья служат поводом для веселья, между тем как в них нет ничего смешного для пострадавшего.

      – Это забавно, – сказал я. – Это очень забавно. И быть влюбленным тоже страшно забавно.

      – Ты думаешь? – Глаза ее снова стали плоскими.

      – То есть не в том смысле забавно. Это до некоторой степени приятное чувство.

      – Нет, – сказала она. – По-моему, это сущий ад.

      – Хорошо быть вместе.

      – Нет. По-моему, ничего хорошего.

      – Разве ты не хочешь меня видеть?

      – Я не могу тебя не видеть.

      Теперь мы сидели как чужие. Справа был парк Монсури. Ресторан, где есть пруд с живыми форелями и где можно сидеть и смотреть в парк, был закрыт и не освещен. Шофер обернулся.

      – Куда мы поедем? – спросил я.

      Брет отвела глаза.

      – Пусть едет в кафе «Селект».

      – Кафе «Селект», – сказал я шоферу. – Бульвар Монпарнас.

      Мы поехали дальше, обогнув Бельфорского льва, который сторожит Монружскую трамвайную линию. Брет смотрела прямо перед собой. На бульваре Распай, когда показались огни Монпарнаса, Брет сказала:

      – У меня к тебе просьба. Только ты не рассердишься?

      – Не говори глупости.

      – Поцелуй меня еще раз, пока мы не приехали.

      Когда такси остановилось, я вышел и расплатился. Брет вышла, на ходу надевая шляпу. Она оперлась на мою руку, когда сходила с подножки. Ее рука дрожала.

      – У меня очень неприличный вид? – Она надвинула на глаза свою мужскую фетровую шляпу и вошла в кафе.

      У стойки и за столиками сидела почти вся компания, которая была в дансинге.

      – Хэлло, друзья! – сказала Брет. – Выпить хочется.

      – Брет! Брет! – Маленький грек-портретист, который называл себя герцогом и которого все звали Зизи, подбежал к ней. – Что я вам скажу!

      – Хэлло, Зизи! – сказала Брет.

      – Я познакомлю вас с моим другом, – сказал Зизи.

      Подошел толстый мужчина.