– Значит так? Вы все предусмотрели, я даже ничего не успел сказать. Еще раз повторю: вы заслужили свою репутацию. Вот только, если она плохо выполнит ваше поручение, вам придется обижаться только на себя. Вам следовало бы прежде посоветоваться со мной, я бы порекомендовал более квалифицированного специалиста, чем она.
– Может быть, но у него не было бы такого, как у нее, мощного стимула показать, чего он стоит. Хотя бы ради того, чтобы отомстить за ваше унизительное обращение с нею.
Начальник полиции пошел вниз по лестнице, пробормотав несколько нелестных слов о женском поле.
– Николай! – окликнула его Сара и посмотрела на часы. – С этого мгновения у нас официально остается одиннадцать часов и двадцать семь минут.
– Если мы будем суетиться под давлением сверху, дело ни хрена быстрее не пойдет! – отозвался он.
– Учитывая характер вопросов, которые им будут задавать, люди начнут о чем-то догадываться, пойдет утечка информации. Так что у нас в запасе три, максимум четыре часа до того, как Вардё захватят десятки возбужденных журналистов, из-за которых вам придется все наличные силы бросить на предотвращение давки. Поверьте, вы больше не сможете спокойно работать. И это еще не считая паники, которая охватит местных жителей, а скоро и всю страну. Это будет настоящий катаклизм, Николай. Так что если вы можете хоть раз признать правоту министра внутренних дел, то сейчас как раз такой случай: будем делать свою работу как можно лучше, но и как можно быстрее.
– Я возвращаюсь на материк, чтобы руководить допросами. Думаю, на острове я вам больше не нужен. На случай, если понадоблюсь, вот мой номер, – сказал он, протягивая ей визитную карточку.
Потом начальник полиции исчез из виду внизу лестницы, и Сара услышала его тяжелые шаги на первом этаже.
Она завела на часах будильник, чтобы дать себе две минуты передышки, и привалилась к стене мезонина. От недосыпа болела голова, мышцы ныли от холода, и в ней все еще жил страх, пережитый, когда она висела на скале. В основном это непонятный страх, испытанный ею по отношению к самой себе, на который она оказалась способна.
Сара стала думать о сестре, родителях, друзьях, коллегах и, главное, о Кристофере и Симоне, которые скоро узнают новость об убийстве премьер-министра.
Она уже сейчас испытывала шок, который скоро охватит всю страну, а потом и часть мира. Самые безумные версии будут подпитывать разговоры в каждой норвежской квартире, куча вопросов будет крутиться по телевидению и в головах пяти миллионов не совсем проснувшихся норвежцев. Сердце забилось сильнее, дыхание участилось, челюсти сжались. Ее буквально изводило желание закурить сигарету.
Будь рядом с ней Кристофер, он бы нашел слова и жесты, чтобы ее успокоить. У них всегда было так. Когда один дрожал, другой не испытывал страха или, во всяком случае, не показывал его. Это было лицемерие, скорее острое осознание нужности одного другому. Взаимная щедрость, проявившаяся два года назад во время тяжелого испытания, когда Сара помогла Кристоферу спасти