Пациент особой клиники. Себастьян Фитцек

он отказался лезть в инкубатор, папа сломал ему нос и в течение месяца не позволял ходить в школу. На этот раз наказание, безусловно, было бы гораздо суровее, ведь он попытался убежать из дому. Поэтому сынишка неуклюже (после падения чертова нога все еще адски болела), опираясь на деревянную ступеньку, вскарабкался на верстак, на котором находилась напоминавшая детский саркофаг «Трикси». Как только он лег на разрезанное полотенце, служившее единственным «матрацем» в ящике, папа закрыл крышку и немного присел, чтобы побеседовать с ним через одно из двух окошек из оргстекла, проделанных на боковой стенке и позволявших просунуть в них руку.

      – Почему ты сбежал? – поинтересовался отец.

      Папа обладал хорошим чутьем и всегда знал, когда сынишка его обманывал. Поэтому малышу лучше было говорить правду.

      – Потому что я боюсь, папа, – заикаясь от страха, ответил он.

      Возникла пауза. Отец довольно долго молчал, а потом изрек:

      – Понимаю. Помнишь, я говорил тебе, чего ни в коем случае нельзя совершать, если тебя одолевает страх?

      – Помню. Убегать.

      Отец согласно прищелкнул языком и заметил:

      – Совершенно верно. Ты должен противостоять самому сильному твоему страху. Смотреть ему прямо в лицо. Это называется «проявлять выдержку перед боязнью».

      Мальчик в инкубаторе закрыл глаза, собрал воедино все свое мужество и сказал:

      – Я… я не думаю, что это будет лучше, папа. Мой страх… Он будет здесь внутри только увеличиваться.

      – Да? Ты так считаешь?

      – Я бы лучше…

      – Что?

      – Поиграл с Томасом и Алексом, моими друзьями. Там, на улице.

      Отец немного помолчал, а потом сказал:

      – Гм. А я думал, ты хочешь зверушку.

      Мальчик снова открыл глаза и попытался через одно из двух круглых отверстий, закрытых оргстеклом, взглянуть на папу, но, кроме пыльного пола подвала и банки лака рядом с садовым инвентарем, ничего не увидел.