Знал одного только Юрия IV Дмитриевича[14], князя Звенигородского и Галицкого, третьего сына Дмитрия IV Донского. Правил на северо-востоке Руси на рубеже четырнадцатого и пятнадцатого веков. Боролся за великий престол с племянником, князем Московским Василием III Васильевичем. Имел четырех сыновей: Ивана, Василия, Дмитрия и еще раз Дмитрия. Сейчас я вызнаю свое имя и с учетом возраста смогу примерно определить год:
– А как меня самого звать?
Холоп с некоторым страхом посмотрел на меня, но ответил:
– Димитрием, господине.
Опять – двадцать пять. Теперь как сформулировать вопрос про какого Дмитрия из двух? Один был по кликухе «Шемяка», другой вроде бы «Красный», но прозвища обычно давались в течение всей жизни, может быть даже в зрелом возрасте. Стоп! Князь Юрий переселился в Галич из Звенигорода только после воцарения племянника в Москве в 1425 году, а через восемь лет захватил Москву, став великим князем… Шемяка должен уже быть в возрасте молодого мужчины, но никак не подростка. Методом исключений идентифицировал себя. Я – Дмитрий Красный. Правда, так меня в будущем обзовут. Народу чем-то понравился. Осталось только разобраться с точной датой своего попадалова.
За размышлениями позабыл, что передо мной на коленях стоит человек, хоть и пацан. Или это интерфейс меня так отформатировал? Спохватившись, велел ему подняться.
– Господине, леть[15] нам бадейку пояти[16]? – жалобно попросил чернявый.
– Еще бы не леть! Всю жизнь мечтал спать возле унитаза. Тебя-то как кличут?
– Жданом се рекомах[17].
– А приятеля твоего как?
– Его Устином рек, господине, – махнув в сторону своего компаньона, сообщил Ждан.
Тощий и нескладный блондин, услышав свое имя, на всякий случай рухнул на колени.
Вытащив бадейку, парни спешно вернулись и стали обряжать меня в белую полотняную рубаху и синие штаны. Несмотря на жару, напялили ещё голубой кафтан, расшитый золотыми завитками, чем-то напоминающими абстрактные цветочки. Подпоясали кожаным поясом с вышитым серебристым узором. На ногах оказались сафьяновые сапожки кроваво-красного цвета. Причем на каждом сапоге по бокам были расписаны позолотой дурацкие птицы.
2
Знакомая уже женщина повела меня в одном ей ведомом направлении. Я оказался в большой комнате со стоящим посередине столом, накрытым узорчатой скатертью. Поодаль от него на лавке у отворенных окон скучали представительные бородачи. В своих разноцветных расшитых кафтанах и колпаках они походили на киношных турецких вельмож. Поймав мой взгляд склонили голову, не вставая. Через мгновение они вдруг повскакивали и почтительно отвесили более низкий поклон. Оказалось, следом за мной зашёл Джигурда, тьфу, батюшка моего нынешнего тела. А за ним величаво вошла, деловито порыкивая, настоящая рысь. Спокойно и даже лениво оглядевшись, она направилась ко мне, обнюхала внимательно и отошла к своей плошке на полу. Отец крепко обхватил