Когда машины скрылись, Клик встал и повернулся лицом к пустоши, над которой клубился ночной туман. Он был напряжен, готов к бою, его лоб напрягся от сосредоточения, губы и челюсти сжались.
Но через некоторое время ночь, время и место сработали – Клик расслабился, и беспокойный взгляд исчез; тусклые глаза загорелись, мрачные черты лица смягчились, и любопытная кривая улыбка, свойственная ему от природы, преобразила его лицо.
Это было волшебное место, святилище и сокровищница его памяти, – здесь он воистину ощущал себя самим собой. Здесь в его жизнь вошел Доллопс – голодный изгой, скатившийся на самое дно на заре юности, – если бы они не встретились, пучина преступного мира навсегда поглотила бы парнишку. И здесь он впервые снял маску респектабельности и рассказал Элизе Лорн правду о себе! О его временах апашей – о карьере Неуловимого Взломщика, – и, говоря, он видел, как ее милые глаза наполняются туманом страха.
Но ненадолго, слава богу! Позже, когда время смягчило первоначальный шок, когда девушка узнала Клика ближе, когда нити их жизней тесно переплелись и надежда превратилась в нечто большее, чем просто возможность…
Когда машины уехали, Клик громко рассмеялся, вспомнив прошлое, и с внезапным приливом сил сорвал с себя шляпу, подбросил ее и поймал, счастливый, как мальчишка.
Боже, какой мир – какой славный, какой прекрасный и чудесный мир! Все возможно в этом чудесном мире, если человек идет по достойному пути и умеет трудиться и ждать.
Ну, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы хотя бы часть его долгого ожидания закончилась бы через месяц. Тогда Элиса Лорн должна вернуться в Англию – ее длительный визит в Хоксли закончился, и теперь между ними не будет стоять ничего. Ведь грядущей осенью он получит окончательный акт реституции – будет заплачен последний долг Неуловимого Взломщика. И тогда придет время… Он снова подбросил свою шляпу и закричал от избытка радости и нырнул в туман.
Его путь лежал через Великую равнину в Хилт-вэлли, а оттуда к станции метро «Хэмпстед-Хит». Он добрался туда так быстро, что в половину двенадцатого электропоезд уже мчал его по лабиринту подземных тоннелей.
Десять минут спустя он перешел на другую ветку, где полчаса кривился из-за мрака, плохого воздуха и затхлого запаха влажных туннелей, прежде чем поезд вынырнул под открытое небо, навстречу воздуху, свежему, сладкому и чистому, как в первый день творения, навстречу полям, тенистым и влажным садам. Далеко на западе над тихой рекой сверкали огни, и звезды отражались в зеркальной глади Темзы.
На игрушечной пустынной пригородной станции, погруженной в тишину, его долгая поездка наконец закончилась, и он нырнул в хитросплетение ночных теней, чтобы насладиться двухмильной прогулкой по тихим, заполненным тенями переулкам, по мокрым пустошам, заросшим молодым папоротником. Клик шел к крошечному домику в сердце зеленой равнины, окруженному старомодным