– Не знаю, что случилось, – хмуро ответила Ниночка. – Если у вас срочный вопрос, обращайтесь к заму по производству.
Может, так даже лучше? Пойти к Бутко, он член парткома. Что же, человек доведен до крайности бытовыми условиями. Главное, выглядеть естественно. Не просить, а требовать. Да, это настоящая удача! Знак?
– Вы карандаш сломали! – воскликнула Ниночка.
Воронцов опомнился.
– Ах да, простите! Зайду к главному инженеру. Извините за карандаш.
Бутко, держась за дверцу шкафа, снимал богатые, с отворотами, белые валенки-бурки.
– Это не общежитие, это ясли! – крикнул Воронцов, входя. – Восемь человек детей, трое младенцев, с утра до вечера шум, гам, тарарам! Никакой возможности отдохнуть в свой законный выходной! Как, скажите, как давать ускоренный план с больной головой, с вечной простудой?
Воронцов закашлялся более чем убедительно. Бутко отпрянул, заслонился дверцей шкафа от орлиного клекота. Шерстяной «в елочку» носок домашней вязки наполовину сполз с разутой ноги.
– Вы по какому вопросу?
– Тарас Капитонович, извините, но невозможно же больше терпеть! Я по вопросу предоставления благоустроенного жилья, которое мне обещано с сорок девятого года! А сегодня, – Воронцов, набравшись наглости, сдернул листок висящего на стене отрывного календаря, – девятое февраля пятьдесят третьего.
Бутко выглянул из-за шкафа. От растерянности он перешел на украинский язык.
– Вы трохи заспокойтеся, товарищ Воронцов. Положение с жильем нынче тяжкое у всех. Та вы сидайте.
Главный инженер все же переобулся в легкие ботинки, поставил бурки в книжный шкаф.
– Мне некогда рассиживаться! – Алексей поверил в успех дела, это придавало энергии. Он наклонился через стол и прямо посмотрел в карие, выпуклые, бульдожьи глаза Бутко. – Мы с вами не парикмахерской заведуем, Тарас Капитонович.
Тот не отвел взгляда – мол, знаю, чем заведуем, разумею государственную значимость.
– Це так, Алексей, справа наша важлива. Партия нам доверила передовой рубеж – производство материальной базы урана для исполнения Задачи номер один. Только есть и к тебе вопросы. Что ж ты, кандидат в члены, живешь с чужой жинкой? Вот! – Бутко открыл ящик, шмякнул на стол картонную папку. – Котёмкин на тебя жалобу накатал. Пишет, увел ты его супружницу с двумя детьми, а партком бездействует. Ни ухом ни рылом не ведет.
Воронцов опустился на стул. Прежде ему не приходило в голову, что их с Таисией добрососедские отношения могут стать предметом разбирательства начальства.
– Так и накатал – «ни ухом ни рылом»?
Бутко усмехнулся под щеткой усов, но продолжал сверлить глазами, и короткопалая рука выстукивала марш поверх картонной папки.
– Котёмкин з селян, хлопец простый. А нам разобраться треба.
Воронцов отвел глаза. Мельком подумал – отчего повсюду красят доски пола