Писарь, сидевший за столом, повернулся в сторону мордатого мужчины и не с того, не с сего, как с цепи сорвался:
– Ты чиво, Юхим, чи совсем заснул и храпишь на усю хату, как загнанная лошадь!
Юхим, не поднимая головы, нехотя огрызнулся:
– Ежели б ты, Севастьян, с недельку не поспал, как я, то не только захрапел ба, а, небось, пузыри начал ба пускать с одного места и не иначе!
Севастьян повернулся к Юхиму лицом и невозмутимым равнодушным голосом пояснил:
– Я, к твому сведению, Юхим, какся, недавно, в етим месяце, дней десять подряд не спал и ничиво, как видишь живой остался.
Петр Корнеевич тем временем невольно взглянул на Юхима и стал пристально рассматривать его до безобразия воспалённые веки глаз.
Когда ободнялось, то после соответствующей немудреной проверки у красных, определили его в эскадрон двадцатипятилетнего лихого казака Ивана Антоновича Кочубея, который вначале 1918 года тоже дезертировал из белой армии. Там он в свое время служил под командованием Шкуро.
Тогда Петр Корнеевич понял, что кинулся он сломя свою забубённую голову из огня да в полымя. С тех пор пошла его непутевая жизнь кувырком и закружила его, как щепку, в мутном революционном водовороте. По всему видать было, что долго тыкался молодой казак, как слепой котенок, в поисках желанной миски с молоком.
В конце концов поступил Петр Корнеевич, видимо, так, как вездесущий бес указал ему дорогу и положил на его грешную душу тяжкую ношу изменника Российскому царю и своему Отечеству.
Не иначе как накатило на взбалмошного и ополоумевшего молодого казака затмение, ум за разум зашел, и пошел он своим сомнительным путем, полагаясь на то, куда кривая дороженька его выведет. А впоследствии ему было над чем серьезно задуматься и не один раз.
После соответствующей немудреной проверки у красных определили его в эскадрон двадцатипятилетнего лихого казака Ивана Антоновича Кочубея, который в начале 1918 года тоже дезертировал из белой армии.
Во время Первой мировой войны Кочубей был призван в царскую армию на Юго-Западном фронте тоже попал в партизанский отряд подъесаула Шкуро, своего будущего противника. Там его вскоре назначили старшим урядником. За исключительную храбрость при выполнении боевых заданий он был награжден двумя Георгиевскими крестами.
Когда дезертир Кочубей, уже будучи дома, в своей станице Александро-Невской Баталпашинского отдела Кубанской области, сделал опрометчивое предложение