– А усе ж таки юбочник ты, Петро Корнеевич, проклятый. Видать, усю свою жизню таким и будешь!
Петр Корнеевич даже привстал в стременах от ее неожиданной дерзости.
– Ну-ну, красавица, ты поакуратней будь на поворотах, – с наигранно угрожающей веселостью в голосе предостерег он Ольгу.
Ольга посмотрела на него погрустневшими обиженными глазами.
– Я тебе, Петро Корнеевич, не лошадь, так что нечего на меня нукать! – оборвала она молодого ухажера и тут же обескураживающим тоном, не щадя самолюбия своего собеседника, грубо добавила: – Сдается мине, что ты какой-то шалопутный и ветреный и к тому же путаник, ну, и бабник большой. Это так о тебе все твои станичные зазнобушки говорять, ды я и сама нутром своим чую, что ты своими непутевыми глазищами на одну бабу глянешь, и других упустить жалко. Я ведь знаю всех наперечет твоих станишных любушек, оны все – курвы бессовестные и ненасытные в своих грешных делах.
Петр Корнеевич сделал постное, наигранно – удивленное лицо, заулыбался и замотал головой, как норовистая лошадь, но ничего убедительного не смог сказать в свое оправдание, чтобы сгладить возникший конфуз. Тогда он для пущей важности с остервенением ударил плетью по голенищу сапога и с гонором заявил:
– Каким уродился, а другим, Ольга Николавна, представь, уже не буду. Теперича мине, видать, уже не переделаешь.
Ольга вымученно засмеялась и, задыхаясь от волнения, покачала головой: – Бабник ты, Петро Корнеевич, самый последний и, видать по тебе, неисправимый! Какойся – ты ветренный и непутёвый казак.
Петр Корнеевич был действительно парень не промах и своего никогда не упускал, если кто-либо из женского пола попадался под горячую руку. Что греха таить, водилась за ним такая слабость. Ни бабами, ни девками никогда не брезговал. Такой, что кому хочешь заморочит голову и собьет с пути истинного. Если попадались ему падкие на любовные утехи, то спуску не давал. Умел им голову морочить и в этой науке многих своих сверстников превзошел. После некоторой досадной заминки Ольга набралась, наконец, прежней решительности и, лукаво улыбаясь, с издевательской язвинкой в голосе подзадорила молодого нетерпеливого и немного стушевавшегося казака:
– Ты вот всячески уговариваешь мине, чтобы я не спешила с замужеством, и обхаживаешь! А вот скажи-ка, голубчик, мине на милость, какой с тебя толк? Кабы полюбить ты сумел на усю жизню, а то так телебенишь, лишь бы язык почесать, погыгыкать, а потом ославить на всю станицу – на это ты горазд! Чего уж там, тебя ведь все станишники знають как облупленного, и, как видно, недаром поговаривають, что бабник ты ветреный и дюжить непутевый молодой казак.
Петр Корнеевич остановил коня и дальше за Ольгой не поехал, но старался не выпускать ее из виду.
Ольга тем временем с гордым достоинством откинула голову. Потом поправила пышные, выбившиеся из-под головного платка черные слегка вьющиеся волосы. Стараясь сгладить возникшее напряжение, примиряюще улыбнулась застывшему на месте