Хлопуша отправился к Творогову и, проходя по улице, видел, что яицкие и илецкие казаки укладывали на возы свои вещи.
– Что это значит? – спрашивал Хлопуша.
– А это те казаки, – отвечал уклончиво Творогов, – что приехали из своих мест за хлебом и теперь собираются домой. Я с ними жену свою отпускаю, а ты поди и распусти свою команду.
Хлопуша исполнил приказание, пошел было к Шигаеву, но тот ушел из дома с Чумаковым и Григорием Бородиным.
Последний, будучи очевидцем всего происшедшего под Татищево, был уверен, что дело, затеянное яицкими казаками, проиграно окончательно, и потому в тот же вечер отправился к Шигаеву и рассказал ему события дня.
– Я поеду в Оренбург, – говорил Григорий Бородин, – и там расскажу, а между тем не можно ли его [самозванца] связать.
– Поезжай, – отвечали Шигаев и случившийся у него Федор Чумаков, – и предстательствуй за нас всех, чтобы помиловали, а мы постараемся его связать.
Переговорив еще с хорунжим Трифоном Горловым, Осипом Бановым и с калмыком Гибзаном, Бородин советовал им выдать Пугачева и явиться с повинной, а сам в ту же ночь уехал из Берды, причем Шигаев и Чумаков провожали его до реки Сакмары[297].
Рано утром, 23 марта, Пугачев призвал к себе Максима Шигаева[298], Андрея Витошнова, Федора Чумакова, Ивана Творогова, Тимофея Падурова и Коновалова. Он рассказал им откровенно о несчастье, постигшем его армию под Татищево, и спрашивал: что делать?
– Как вы рассудите, детушки, – говорил самозванец, – куда нам теперь идти?
– Мы не знаем, – был первый ответ опечаленных присутствующих.
– Я думаю, что нам способно теперь пробраться степью, чрез Переволоцкую крепость, в Яицкий городок; там, взяв крепость, можем укрепиться и защищаться от поиска войск.
– Власть ваша, – отвечали присутствующие, – куда хотите, а куда вы, туда и мы.
– Поедем лучше, ваше величество, под Уфу, к графу Чернышеву, – говорил Творогов, – а если там не удастся, то будем близко Башкирии, и там можем найти спасение.
– Не лучше ли, – заметил Пугачев, – нам убираться на Яик, ибо там близко Гурьев городок, в коем еще много хлеба оставлено и город весьма крепок.
Эти последние слова были поддержаны Шигаевым.
– Пойдем, – сказал он, – в обход на Яик, чрез Сорочинскую крепость.
Решаясь двигаться по этому направлению, Пугачев послал казака за Хлопушей.
– Ты шатался много по степям, – сказал ему самозванец, – так не знаешь ли дороги Общим Сыртом, чтобы пройти на Яик?
– Этого тракта я не знаю, – отвечал Хлопуша.
– Тут есть хутора Тимофея Падурова, – заметил Творогов, – и он должен знать дорогу.
Падуров не брался, однако же, быть провожатым по степи в зимнее время.
– Ты здешний житель, – говорил Пугачев, – сыщи ты мне такого вожака, который бы знал здешние места.
– Вчера приехал оттуда казак Репин, – отвечал Падуров, –