– Здесь слышно, – начал Пьянов, оставшись наедине с Пугачевым, – что проявился какой-то в Царицыне человек и назвал себя государем Петром Федоровичем, да Бог знает, теперь о нем слуху нет: иные говорили, что он скрылся, а иные, что его засекли.
Пугачеву пришла мысль воспользоваться таким слухом в свою пользу, для осуществления заветной его мечты увести яицких казаков на Кубань или Терек.
– Это правда, что в Царицыне проявился государь, – отвечал он Пьянову, – и он есть подлинный царь Петр Федорович. Хотя его в Царицыне поймали, однако же он ушел, и вместо его замучили другого.
– Как можно этому статься, ведь Петр Федорович умер.
– Неправда, – говорил Пугачев, все более и более увлекавшийся и входивший в свою роль. – Он так же спасся в Петербурге от смерти, как и в Царицыне.
Пьянов выразил сомнение, и Пугачев на этот раз не считал нужным убеждать его. Он переменил разговор и пошел прямо к заветной цели.
– Каково живется казакам? – спросил Пугачев.
– Худо, – отвечал Пьянов, – мы разорены от старшин, и все наши привилегии нарушены.
– Как не стыдно вам терпеть такое притеснение в привилегиях?
– Что делать, видно, так тому и быть.
– Так не лучше ли вам выйти со мной с Яика в турецкую область на реку Лабу?
– Наши казаки все будут рады идти с вами, да только как же мы пройдем татарские орды?
– Орда, которая здесь кочует, нам рада будет, она нас встретит и проводит.
– С чем же нам бежать, мы все люди бедные.
– На выход я вам дам на каждую семью по двенадцать рублей.
– Где ты деньги-то возьмешь? И что ты подлинно за человек? – спросил Пьянов.
– Я купец, заграничный торговый человек. У меня на границе оставлено двести тысяч рублей, да на семьдесят тысяч рублей товару, из которого я, если Яицкое войско согласится со мной бежать, то и коштовать его буду. А по приходе на границу встретит нас всех с радостью турецкий паша, и если придет нужда войску на проход, то паша даст еще хотя до пяти миллионов.
Пьянов с удивлением выслушал все обещания Пугачева и не верил его словам.
– Статочное ли все это дело, – говорил он в недоумении, – ведь таких больших денег ни у кого не может быть, кроме государя.
Замечание это магически подействовало на Пугачева; он увлекся и перешел за черту, с которой возврата уже не было…
– Я ведь не купец, – говорил с жаром Пугачев, – я государь Петр Федорович; я-то и был в Царицыне, да Бог меня и добрые люди сохранили, а вместо меня засекли караульного солдата.
Пьянов был озадачен; он не знал, верить ли своим ушам или не верить.
– Как тебя Бог сохранил, – спрашивал он, – и где ты так долго странствовал?
– Пришла гвардия и взяла