– Витя! Сейчас нельзя этого делать. Ты можешь его заразить. У Игорька сильно ослаблен иммунитет после химиотерапии.
Муж отпрянул и отошёл от кроватки.
– Извини. Я забыл, – виновато посмотрел он на жену.
– Идите домой, мои родные. Пойдёмте. Я провожу вас до лифта…
Виктор бросил взгляд на наблюдающего за ними Игорька и помахал тому рукой. Сын слабо улыбнулся в ответ и даже хотел поднять руку, но не смог и приподнял только ладонь. Таким Виктор и запомнил его на всю жизнь. Через три дня Игорёк умер на руках обезумевшей от горя матери.
Глава 2
Подмосковная осень в тот год выдалась необыкновенно тёплой и сухой. Безветренная погода не тронула засохшие листья, и они, жёлто-багровые, словно окрашенные кровью, медленно и нечасто падали с деревьев на аллею городского кладбища. Оказавшись внизу, листва жалобно шуршала под ногами, слегка поднималась в воздух от шагов и снова, бессильно и неуклюже, валилась на землю.
И этот пёстрый наряд деревьев, и почему-то очень синее небо с, казалось бы, уже неуместным в такую пору светом жгучего солнца, делали кладбищенскую тишину слишком нарядной. Природа умирала и, кутаясь в свой золотой саван, вызывала щемящую тоску и умиротворённость. «Всё не вечно, – шептала она мёртвыми листьями. – Вечен лишь Мир, в котором происходят круговороты рассветов и их угасаний».
В один из таких дней Виктор и Ирина брели через всё кладбище к могиле Игорька. Его похоронили рядом с бабушкой, последнее пристанище которой располагалось в конце погоста. Они почти не разговаривали, а Маша, уже зная дорогу, убежала вперёд и скрылась за поворотом.
– Надо её к зиме одеть, – как можно осторожнее сказал Виктор.
Ответа не последовало. Ирина о чём-то думала, держа под руку мужа, вся ушла в себя и смотрела под ноги. Виктору показалось, что она не услышала его слов: чёрный из искусственной ткани полупрозрачный платок покрывал её голову и мешал рассмотреть лицо. Но после долгой паузы жена со вздохом сказала:
– Да, Витя, её надо одеть и обуть, но у нас почти ничего не осталось после похорон Игорька и установки памятника. Я заложила в ломбард все золотые украшения. Денег нет.
Теперь замолчал Виктор. Подумав, ответил:
– Я их займу, Ира.
Она подняла голову и повернула к мужу ненакрашенное лицо. При ярком дневном свете на нём обозначились огромные с чёрными обводами внизу глаза, горестные морщины, пролегшие совсем недавно возле носа и побледневшие, почти бескровные губы. Виктор содрогнулся: на него смотрела молодая старуха, сломленная горем. Он невольно отвёл взгляд и тоже стал смотреть вперёд.
– У кого ты их займёшь?
Не глядя на Ирину, Виктор ответил:
– У моего сокурсника, который остался работать на кафедре… Ты его должна знать. Генка Винокуров. Помнишь? Ну, голос у него басистый.
– Вспомнила, – без всяких эмоций послышался ответ Ирины. – И что?
– Завтра поеду в Москву опять искать