Пропиваются и гибнут от того пойла – брага, пиво да медовуха – на которое наши «патриоты» никак налюбоваться не могут, выставляя оное, как питие «традиционно народное», от коего, якобы, ни пьянства, ни алкоголизма. Одна пользительность.
Христианская проповедь «умеренного пития» – «не то худо, чтобы употреблять вино в меру, но предаваться пьянству» [89], – не имеющая к трезвеннику Христу ровным счетом ни малейшего отношения, породила не только стремительное расползание порока, но и преумножила беды им порождаемые. И тогда те, кто имел хоть какое-то представление о своей собственной ответственности за происходящее, активизировались. Кто как мог. Взывали, увещевали, стыдили… Священников ссылали за пьянство в монастыри, а монахов в монастырях пороли плетьми… И все впустую – «малая закваска» под звучащее «пей в меру» «заквашивала» все более и более…
Митрополит Московский и всея Руси Симон 22 августа 1501 года направил духовенству Перми послание, в котором слегка пожурив тамошних клириков за бесчинства да за прочие богомерзкие дела, дал своим чадам с высоты нажитой мудрости наиважнецкие советы: питья без времени не принимать, от безмерного пьянства воздержаться и пить только «в подобно время и в славу Божью» [90].
Как вам это нравится: «в подобно время и в славу Божью», но – пить!?..
Катастрофическое состояние в сообществе церковников нашло свое отражение и в сборнике постановлений церковного собора 1551 г.: «…попы и церковные причетники в церкви всегда пьяны и без страха стоят, и бранятся» [91].
В 1551 году Стоглав, признав существование беспорядков, порочащих русскую церковь, и даже угрожающих её будущему, для надзора за поведением духовенства учредил аж специальный институт поповских старост, вменив им в обязанность не допущать пьянства среди клириков. Но… старосты сами пьянствовали?! Стоглав замахнулся на «крайнюю меру» – запретил держать в монастырях «пьянственное питье», но… разрешил монахам употреблять во славу Божью «фряжские вина» (французские, итальянские, генуэзско-крымские) и пиво?! И? И «малая закваска» настойчиво продолжила заквашивать церковное «тесто».
И вот уже в 1652 году митрополит Ростовский Иона вынужденно констатирует: «Да видим, в простых человецех, но и паче же в духовных чинах укоренилась злоба сатанинская, безмерного хмельна упивания…» [92].
Ну, надо же! Призывая пить, церковники каким-то особым образом ожидали не упивания, но… все большего и большего трезвения?
Еще документ. 2 мая 1660 года «Память Коряжемского монастыря игумену Феодосию о наблюдении за монастырским благочестием»: «…ведомо Великому Государю учинилось, что в монастырях старцы, забыв страх Божий и свое обещание, живут бесчинно, по вся дни по мирским дворам ходят, а иные на дворах и ночуют, и с детьми своими и с братьями и с сродичи и с иными мирскими людьми в кельях пьют допьяна, и из монастыря питье, мед и пиво и квас, и съестное выдают, а иные и продают» [93].
И ему