А отцу Марии скрываться от преследования с уже взрослой дочерью становилось всё труднее. Он чувствовал, что в изнурительных беседах с миром мёртвых, особенно со своей любимой женой, израсходовал свой дух, поэтому решил отдать дочку под покровительство брата и… религиозного противника, так как надеялся, что в поединке между верой и кровью победит все-таки кровь, и дядя не оставит племянницу.
Девушке исполнилось шестнадцать. Братья спиритуалы верили в магию цифр. Подсчитав, что сумма возраста Марии равна «семи», то есть, числу даров Святого Духа, её отец готов был испустить свой дух со спокойной совестью…»
*«Смерть открывает ворота в дивный, я бы сказала: сенсационный мир», – вспоминая своё путешествие с Магистром, на секунду отвлеклась Маша, но голос продолжал…
«…Луч солнца упал на Марию в тот миг, когда на неё бросил взгляд Александр, и её тёмно-зелёные с бликами цвета фиалок глаза заворожили его. Удивила и никак не соответствующая её бедственному положению улыбка на порозовевшем лице. Что-то наподобие сострадания шевельнулось в его сердце, или то завистливый змей побуждал его соблазнить её яблоком познания. Он даже представил, как она впивается зубами в спелую плоть греховного плода, слизывает с губ его сладкий сок. И бархатистая зелень её глаз ещё больше темнеет от надвигающейся страсти.
Тревожный озноб, как порыв ветра, пробежал, затронув потаённые уголки его души. Он испытал предвкушение. Может быть, такое же чувство испытывает искатель воды, когда виноградная лоза вдруг вздрагивает в его руках и тянется к ещё невидимому источнику.
– Вы в замке дворянина. Наш род три века носит это звание, не роняя чести, – обращаясь к Марии, перебил Александр разговор двух братьев, – и вы найдёте здесь кров и защиту.
Ничего подобного от себя он не ожидал, но, что сказано, то сказано.
– Три века. Святое число. Мария, детка, твоя мать мне говорила, что стены замка станут твоим домом… и могилой. Впрочем, что это мелет мой язык? В голове мутится. Сеньор, она вам станет дочерью… послушной.
– Дочерью? – растерялся Александр, – мне больше подошла бы роль мужа, – не подумав, бросил он, и тут же укорил себя за сказанное.
Ему уже за тридцать, но он, охотник и воин, о женитьбе ещё не думал. Ставить силки на птичек ему не по нутру. К тому же он решил ни с кем не связывать свою жизнь, чтобы не дать роду продолжения, унести в могилу проклятие, которое витало над ним не по его вине…»
*«Неужели Александр – сын Магистра и мой муж?» – неожиданно подумала Маша, за ответом возвращаясь к бегущей строке.
«…Угораздило же их отправиться в Париж, чтобы выправить бумаги на владение землёй после смерти отца, именно ранней весной, когда свершился суд над тамплиерами.
Или мать не случайно