Странно, при всей жестокости Захар часто делился своими посылками из деревни с солдатами, которым ничего не присылали. Он мог забить насмерть кого-нибудь из военнопленных или разбить лицо своему же товарищу просто из-за незначительного спора. Но, когда приходили посылки, садился, по-хозяйски все раскладывал, нарезал, отдавал часть деревенской грубой колбасы, сала и толстых, с палец толщиной, сухарей. Иногда и меня пытался подкармливать.
– Поешь, дорогой начальник, – говорил Захар. – Совсем исхудал, бедолага.
Я, разумеется, строго отказывался. Знал, если перейти с ним на «короткую ногу», обратного пути нет. Захар будет считать себя ровней. Если мы равны, а он физически сильнее, выносливее, значит, можно позволить себе все. Такая первобытная логика, от которой меня тошнило, а еще больше она меня пугала. Поэтому вел я себя резко и даже жестко. По мере сил, конечно. Кое-как напрягал голос, чтоб погрубее сказать Захару: «Иди, давай, делай…» Или что-то в таком духе. Удивительно, но Захару это очень нравилось. Тоже загадка! Попросишь по-хорошему – осклабится как скотина, делать ничего не будет. Стоит гаркнуть по-звериному – мигом все готово, еще потом и улыбается довольный.
Захар молча отпрянул от мокрой стенки, оставив на ватнике продолговатую кляксу. Грубо высморкался желто-зеленым подтеком длиной чуть ли не до самого глиняного пола. Мерзость. Хочет что-то мне показать?
– Извиняй, начальник.
– Начальников в штабе будешь искать. Открывай, не трави мозг.
– Уверен, начальник? – Захар потер ушибленный висок, на котором расплывалось большое красно-синее пятно. Это его Сато «угостил».
– Захар!
– Ну, ну… – он открыл тяжелую дверь из оструганных кривых досок.
Маленький человек сидел в глубине землянки, лицом к двери, с закрытыми глазами. Как будто спал или производил какую-то молитву, скрестив ноги и сложив руки наподобие «покаяния».
– Слышь, начальник, кается желтомордый…
Я ударил Захара в живот прикладом. Он, сволочь здоровая, только улыбнулся, что-то вроде «так и надо», и протянул ладонь, здоровенную такую, черную, как чугунная сковородка, чтобы взять у меня винтовку.
– А ну его, еще отымет…
– Ну! – замахнулся я, но винтовку отдал. – Дверь, сволочь! Закрой. Там жди!
– Умело с тросом придумали, – проговорил, не открывая глаз, маленький человек на довольно чистом английском.
– Вы думаете? – спросил я, еще не успев понять, откуда он это знает.
– Наблюдал.
– Что наблюдали, прошу прощения?
– Как что? Как вы трос из коры делали.
– Наблюдали? – удивился я. – Но почему… почему тогда под пулю деда Матвея… прошу прощения, рядового Шкулева подставились?
– С вами хотел встретиться.
– Как это? Вам нужно было… убить меня? Взять в плен? Зачем?
«А… наверное, японцы хотят устройство зенитки скопировать? Вот и немцы все за ней охотились…»
– Нет, нет. Это не есть