Но получилось то, что получилось!
Мы выпили тогда с ней за нашу общую двойку, и вечер прошел отлично.
Когда почти все гости разошлись и лишь немногие продолжали сидеть, кто полусонный, а кто и откровенно спящий за столом, мы имели еще одну, продолжительную беседу «за жизнь» уже втроем, с участием ее мужа. Тоже тогда очень уважаемого человека, помню только, что он был парторгом в институте.
В конце концов, с ее стороны все было сделано правильно!
Я был кругом виноват сам: молод, ершист… Короче – непутевый!
И получил урок.
Которым и делюсь, хотя и времена, и порядки сейчас – другие.
Кстати, о порядках.
Следующий эпизод я решил вставить уже заодно, спустя полтора месяца после написания предыдущего текста.
Раз уж пошли мемуары – пусть и это лыко будет в ту же строку!
Не помню, в каком классе школы это было, но еще тогда со мной произошел похожий случай.
На уроке геометрии нам объяснили доказательство какой-то теоремы. Что это была за теорема, о чем она – не помню.
Но дело в том, что тот самый урок по какой-то причине я пропустил и доказательство этой теоремы не выучил.
Но так получилось – возможно, неспроста! – что на следующем уроке геометрии меня вызвали к доске доказывать эту самую теорему.
Поскольку доказательства я не знал, мне пришлось напрячь все свои наличествующие знания этой хитрой науки и постараться изобразить из себя Евклида.
Сами понимаете, времени на это было у меня немного!
Но, поломав голову, я все-таки придумал доказательство и стал докладывать его учителю.
Уже в самом начале своего доклада я почувствовал что-то неладное. Учителем математики у нас в классе был другой учитель, но тот, видимо, заболел, и несколько уроков у нас вел занятия кореец, по фамилии Мун, а по имени – Христофор.
Отчество я не помню, но «за глаза» мы называли его Христофор Колумбович. У нас в школе про него ходило двоестрочие:
– Сидит Мун на печи,
Долбит чем-то кирпичи.
Двоестрочие было, конечно, матерное, и показывало отношение к нему учеников как нельзя более точно.
И была у него одна характерная, никогда и ни у кого больше не виданная мной особенность: когда он был чем-то недоволен, он принимался усиленно моргать своими щелочками, которые заменяют всем корейцам глаза. Да так быстро, что спокойно мог бы переплюнуть любого виртуоза-радиста, отбивающего своим ключом азбуку Морзе!
И вот, уже с самых первых слов моего научного доклада, Мун уставился на меня своими щелочками и принялся моргать.
И чем дальше – тем быстрее.
К концу доклада, я полагаю, по скорострельности он превзошел самого себя.
Класс притих.
А я недоумевал – в чем дело? Что – не так? Вроде – все логично!
Оказывается, эта злосчастная теорема, не знаю по какой причине, не доказывалась напрямую, и ее необходимо было доказывать в два этапа. Сначала надо было доказать некую теорему-лемму, а уж потом, при помощи этой теоремы-леммы, доказывать главную!
Я