и аккуратно притронулся к каждой. Первый портер был копией молодой девушки, которую он встретил в далекие школьные годы. Он помнил тот жаркий летний день, когда его взгляд бережно коснулся ее лица. Девушка была одета в легкое, почти невесомое платье, через которое едва можно было разглядеть стройное и нежное тело. Она была улыбчива и игрива; каждое ее упругое движение воплощало безграничную любовь ко всему миру. Ее рыжие волосы развивались по ветру, а на худом лице можно было различить горсть веснушек, которые изящно подпрыгивали вместе с ней. Ее губы, созданные творцом для любви, всегда дарили миру лучезарную улыбку, а мир улыбался ей в ответ. Макс видел ее не больше одной минуты, но запомнил навсегда, оставив черты ее лица в своих воспоминаниях и в форме изящной скульптуры молодой девушки. Второе изваяние было воплощением старой женщины. Макс часто встречал ее осенними днями в городском парке и, стараясь не привлекать к себе внимания, тайно наблюдал за ней. Женщина была слишком стара, и было понятно, что дни ее жизни приближалась к концу. Она с трудом ходила, опираясь на деревянную трость, и ее руки беспощадно мучил легкий тремор, который она не старалась унять, словно давным-давно привыкнув к нему. Женщине можно было посочувствовать, наблюдая, как угасает ее здоровье, а тело день за днем лишается жизненной силы. Макса она привлекала смирением, которое олицетворяло ее образ; он различал это состояние в ее задумчивых глазах, когда она добиралась до скамьи, расположенной под кроной раскидистых деревьев, и легким, почти беспечным и невозмутимым взглядом всматривалась в окружающее пространство с голубым небом, ярким солнцем, улыбающимися лицами, зеленой травой, щебечущими птицами, прыгающими с одного дерево на другое, и насекомыми, которые хаотично кружились вокруг нее в свежем воздухе. Ее внимательные глаза, испещренные глубокими морщинами вокруг, источали поразительное спокойствие и умиротворенность; старая женщина каждый день на протяжении нескольких месяцев ходила в парк, и Макс видел, как стремительно умирает ее изможденное тело. Его поражала стойкость, с которой она принимала мерцающую неизбежность будущего, и, не смотря на приближение смерти, могла наслаждаться своими последними днями. Однажды женщина не пришла в парк; ее скамейка пустовала, и Макс понял, что ее жизнь подошла к концу. Долгими днями, складывавшиеся в месяцы и годы, он не мог перестать думать о ней, и не мог перестать наслаждаться воспоминаниями форм ее прищуренных глаз, смиренно принявшими неизбежность смерти. На третьем портрете Макс изобразил мужчину, которого однажды повстречал холодным и дождливым днем на кладбище. Мужчина был средних лет, высок и широкоплеч, он был одет в классический черный костюм и в руке держал толстый кожаный портфель. Он стоял перед могилой и неотрывно смотрел на скромный памятник с белым крестом. Его волевое и строгое лицо было красивым и печальным. Однако вместе с глубокой грустью Макс заметил в этом человеке непокорность. Мужчина, словно вел наедине с собой
