Хана просидела в Шепетовке шестеро суток, благодаря судьбу, что удавалось перебиваться с куска чёрствого хлеба на горячий станционный кипяток и немного спать на чудом уцелевшей скамейке в привокзальном сквере. Только на седьмой день непредвиденных мытарств ей удалось занять не совсем уютное местечко в провонявшем негожими запахами товарном вагоне. Казалось, что ещё немного, и едва плетущийся поезд войдёт в полосу, где не будет ужасающего воя немецкой авиации и душераздирающих криков отчаявшихся людей. Однако уже через полчаса после отхода поезда – снова агрессивный налёт истребителей-«мессершмиттов», снова звуки оглушительных взрывов, и снова десятки мужчин и женщин уже навсегда остаются лежать в кустах и канавах вблизи железнодорожного полотна. Вот так поездными переездами от станции к станции, от очередной бомбёжки к следующей бомбёжке, питаясь сырыми корнеплодами из заброшенных полей и впадая в забытьё от голода, измождённая Хана добралась до станицы Новотроицкая в Ставрополье.
Станица пылала сорокоградусной августовской жарой. Подходило время уборки урожая. Всё мужское население уже воевало на фронте. Рабочих рук на сельхозработах не хватало. Хана как могла, напрягая остатки последних сил, трудилась в поле. К тому времени её вес уже не достигал даже сорока килограммов. Основной едой были хлеб и арбузы. Но и это казалось несбыточным раем по сравнению с голодовкой в поездах.
Однако и такой рай длился недолго. Уже в начале октября фронт подкатился к Ростову. Опять разрушенные вокзалы и налёты вражеских самолётов, опять тяготы и лишения прифронтовой поездной жизни. Уже в Краснодарском крае на станции Тихорецкая все кинулись к санитарному поезду, идущему в Сталинград. Вышедший на перрон суровый усатый подполковник, оказавшийся начальником этого эшелона, разрешил сесть в него только женщинам с детьми. Хана вместе с другими уже потерявшими надежду на спасение людьми осталась на полуразрушенном перроне. Через два часа из проезжавшей мимо станции полуторки выскочил какой-то военный и крикнул, что санитарный поезд полностью уничтожен во время очередной самолётной атаки. Господь тем самым вновь подтвердил, что Хана в полной степени является «милостью божьей», не забыв при этом прислать на Тихорецкую почти пустой состав, который повезёт её дальше.
На этот раз был затяжной 700-километровый железнодорожный перегон в Махачкалу с короткими остановками на неведомых станциях. В дагестанской столице, раскинувшейся на берегу Каспия, было ещё страшнее, чем в украинской Шепетовке. Узкие улицы города представляли собой застывшую полосу, составленную из обессилевших и измученных людей. Внутри этой живой борозды пылали