– До сих пор не могу уразуметь, откуда и зачем пошла такая шутка. К чему она? Может, бавил себя сугубою игрою книжной человек?
Апокавк устало потер лоб:
– То не шутка и не игра, владыко. Из Полоцка, города, на злые чудеса богатого, пошло… там же философами из Академии ортодоксальной и разгадано. Это, кир Герман, свидетельство нашего небытия… – Увидев недоуменное выражение лица собеседника, грек оговорился:
– Вернее, неполного нашего бытия. Не больше и не меньше.
У входа в трапезную палату послышался шум. Что там такое? До слуха Апокавка доносятся отзвуки недовольного голоса… как будто… голос князя?., мелодия раздражения… да, именно так, сердитость, едва ли не ярость… чей-то еще голос… шаги удаляющиеся… шаги приближающиеся, опять удаляющиеся…
Герман кликнул келейника.
– Кто там?
– Не ведаю, владыко…
– Разузнай вборзе.
Тот скрылся.
Герман обратился к Апокавку:
– Коли можешь досказать спешно, доскажи.
Грек на миг закрыл глаза. А когда открыл, из уст его полился хладно-железный голос. Такой, каким был бы голос пищального затвора, оживи он и превратись в гортань:
– Владыко, мы еще не живем, мы не родились, мы тени будущего, присутствующие в замысле Божьем. Господь мыслит нами, то есть царствами, городами и человеками; Господь перебирает нас, отыскивая лучший путь для сотворенного Им мира и Промысла Его от Творения до Страшного суда. Когда Он выберет, мы родимся, но, может быть, не в те годы и не в тех местах, как ныне. А пока в нашу родную тень иногда являются свидетельства о судьбах иных теней – люди, вещи, рукописи… – и там, быть может, нет и следа от Империи эллино-русской… Следуя науке логики, мы можем быть и ложным путем, мы, как бы прискорбно это ни звучало, можем быть вытеснены из замысла Господня, оказаться на положении тупика, ошибки. Представляешь ли, как это опасно? Мы просто рассеемся, словно туман…
10
Сей же час в палату влетел келейник.
– Владыко, там князь Глеб! Там…
– Не засти! – раздался голос воеводы. Стратиг встал у него за спиной и, храня на лице выражение сдержанной досады, отодвинул со своего пути. Ровно с тем вежеством отодвинул, чтобы движение его нельзя было назвать «отшвырнул».
– Прости, владыко, долгонько ожидали, что позовешь нас, и вот сами зашли.
Князь встал под благословение. За спиной у него усмехался аколуф, пожимал плечами Гаврас и в дверях с мрачным видом буравил грека взором генуэзец.
– Прости и ты, князь. Никто мне о тебе не доложил вовремя. Как видно, перестарались, желая сберечь покойность беседы моей со гостем московским. Нелепо вышло, назавтрее разъясню бестолковым, како следует тебя принимать.
Стратиг понимающе кивнул.
– Кстати о госте пришлось. Забираю его у тебя, владыко! Не погребуешь ли, высокий