– Но…
– Ради всего святого, ты ведь благовоспитанный южанин, получивший образование и в Лондоне, и в Ричмонде. Победи наконец желание писать эти жуткие подражания Байрону, пока ты не превратился в хилое, мерзкое бремя для общества, подобно твоей…
Недосказанное им слово повисает между нами леденящим, страшным грузом.
Он хочет сравнить меня с моей родной матушкой. С моей несчастной матушкой Элизой По, которая, увядая на смертном одре, из последних сил старалась сделать так, чтобы ее малолетние дети попали в хорошие руки, когда ее не станет. С женщиной, которую бессердечные снобы считали потаскухой лишь потому, что она выступала на сцене!
По холлу разносится тихое эхо шагов моей приемной матери. Она нас слышит, я в этом не сомневаюсь. Матушка пытается сдержать приступ кашля, но он предательски срывается с губ, грубый, словно собачий лай.
Отец медленно вдыхает воздух широкими ноздрями и вновь закрывает лицо книгой.
– Вы имели в виду мою почившую матушку, отец? – уточняю я, вскинув голову.
Книга в руках отца зависла.
– Вы что же это, оскорбляете ее память? – сглотнув, продолжаю я. – Да еще в день воскресный?
– Эдгар! – зовет матушка откуда-то с нижних ступенек. – Сходи на кухню, спроси у Джима и Джудит, не нужно ли им что-нибудь к обеду. Они только закончили накрывать на стол.
– Да, конечно, – отвечаю я, собираясь уходить от Хозяина Поместья. – Кстати сказать, я ведь прекрасно понимаю, почему должен брать с вас пример, дорогой мой папочка. Ведь вы такой великодушный, такой любящий джентльмен, человек потрясающей верности, всецело преданный своей семье! Просто ангел, ничего не скажешь!
Отец опускает книгу.
– Ты что, хочешь, чтобы я прямо сегодня тебя из дома вышвырнул, нахал?
Застываю как вкопанный.
– С точки зрения закона я ведь совершенно не обязан тебя воспитывать, Эдгар. Не забывай об этом.
– Как же это забыть, если вы без конца мне об этом напоминаете?
– Так вот, если не хочешь сегодня оказаться на улице без гроша в кармане, прикуси свой грязный язык и прояви ко мне уважение. Я ведь помогаю тебе исключительно по доброте душевной, и мне хватило щедрости вырастить и воспитать тебя, как настоящего принца.
Выскакиваю из его комнаты и быстро спускаюсь по лестнице, а потом швыряю свой фрак на столик, стоящий у двери в мою спальню, отчего огонек в агатовой лампе испуганно трепещет. Захлопываю за собой дверь – с такой силой, что вздрагивают полки с книгами, и уединяюсь в своей комнате – в моей библиотеке, в моем святилище с видом на живописные сады семейства Алланов, уходящие вдаль и тонущие в тумане долины реки Джеймс.
Достаю черновик «Тамерлана», беру гусиное перо, окунаю в свежие чернила и записываю на бумаге новые строки, несмотря на недавние угрозы и уловки.
Ты постигаешь тайну духа
И