Девушка потихоньку нахмурилась и полезла в карман пиджака, нащупала там монеты и достала их, стала на ходу пересчитывать.
– А чего же так дорого, не подскажете, Вито?
– Всё просто – арника в нашей местности не водится, её либо привозят из других стран, либо собирают на горных пастбищах, которых в Энтральгрейче не очень-то и много. Вот цена и набегает, если ещё и не учитывать наценки. Так что у нас ещё не очень-то и дорого.
Стоило медным и серебряным монетам оказаться на столе, Вито окинул их быстрым, но внимательным взглядом, тем самым перепроверил, сколько ему отдали денег, и убрал их в кассу.
– Спасибо, надеюсь, что ещё увижусь с вами, – Ания быстро кивнула головой и притянула к себе пакетики с арникой. – До свидания.
Через пару секунд лавка опустела, а Ания не услышала рассеянного «до встречи», обращённое к ней. Вито рухнул на стул, и подперев руками голову, бесцельно уставился на улицу, кусок которой был виден в дверном проёме. Теперь ко всему прочему добавилась какая-то странная моральная пустота, которую пыталось вытеснить какое-то другое чувство, но пока безуспешно. А арника-то стоила девяносто вранов за два пакетика.
Последующие сорок минут прошли незаметно, но довольно смутно. Вито толком не помнил, что взяла какая-то пожилая женщина и сколько она заплатила за товар, всё он чисто по привычке занёс в записную книжку и забыл. После этого на стену, рядом с дверью, была помещена в железную рамку табличка «закрыто». Дверь была заперта на несколько замков, можно было идти наверх.
Валенти не стал заглядывать в другие комнаты, зашёл в спальню и упал на кровать с судорожным вздохом. Тело неприятно заныло, в особенности спина. Ему показалось, что он будто бы целый день работал в поле под палящим солнцем, при этом изредка чередуя это занятие с беготнёй из одного конца деревни в другой, таская на себе тяжёлые вёдра, полные воды, или ещё какие-то вещи, за которыми посылала матушка. Стоило вспомнить о подростковом возрасте, проведённом на родной земле и в доме родителей, как становилось дурно и хотелось отогнать эти мысли прочь и ещё долго не воспоминать. Семья, до сих пор жившая в Валентии, кроме старшей сестры и самих близнецов, вызывала у Вито подсознательное отвращение и неприязнь. Но близнецы всё равно продолжали писать им письма, да и то чисто из интереса, мало ли что могло измениться. Практически ничего не менялось: четвёртый по старшинству ребёнок, которому было восемнадцать лет, ещё не остепенился даже под давлением матушки, жил в родительском доме, кое-как помогал с хозяйством и с маленькими кровопийцами. Появление всё новых младших братьев и сестёр вызывало у близнецов недоумение и вполне уместный вопрос «куда столько», с учётом того, что сейчас эти самые дети шли почти друг за другом и разница в возрасте у них была весьма небольшая. После тройняшек, конечно, пополнения в семье больше не случалось, но всё равно тринадцать детей в семье, хотя трое из них сами сбежали из дома, как можно дальше от этого ужаса, – это слишком много для нынешнего времени, даже для