Вячеслав Ткачёв, преподаватель по общему фортепиано, слушая, как я играл «Вариации на тему Моцарта» Фернандо Сора, спросил: «А ты сможешь всё это пропеть? – если нет, то у тебя только пальцевая память, а она ненадёжная. Нужно всё пропевать».
Благодаря таким наставлениям, я стал артистом. Я никогда не разыгрывался перед концертом. Гитара лежала на стуле в концертном зале. Я в туалете горячей водой распаривал руки, шёл на сцену, проверял строй и начинал играть.
Как-то на уроке оркестровки мне задали работу: оркестровать «Старый замок» Мусоргского для оркестра народных инструментов и продирижировать. Вначале директор музучилища Виктор Кириллович Яровой перед оркестром начал рассказывать программу произведения: «Представьте старый заброшенный замок, полуразрушенный, вороны каркают». И предложил мне стать перед оркестром дирижировать.
Во мне взыграл дух противоречия. Я не долго думая, выпалил: «Друзья, Виктор Кириллович ошибается только потому, что прочитал неправильный перевод с французского. „Старинный замок“ на рисунке Гартмана, который вдохновил Мусоргского на музыку, совсем не такой. Перед замком стоит Трубадур и поёт серенаду».
Скандала не было. Он вызвал меня в кабинет и спросил: «Откуда ты это знаешь?». Я ему сказал, что принесу картинки Гартмана. Принёс и он меня поблагодарил. Я ему тоже очень благодарен. Он меня выручал неоднократно. Один случай я помню. На четвёртом курсе дирекция русского театра предложила мне оформить музыкально спектакль американского драматурга Теннесси – «Орфей спускается в ад». Я устно договорился с директором театра на определённую плату. Когда он перед спектаклем принёс контракт, где сумма была занижена вдвое, я отказался работать. Шум поднялся страшный. Вызвали директора училища: «Ваш студент срывает показ спектакля!». Когда он выслушал мои объяснения, то заявил директору театра, что я студент хороший, претензий ко мне нет, а то, что подрабатываю в свободное от учёбы время – это моё право. Я ушёл домой, а вечером ко мне приехал заместитель директора и привёз переписанный контракт на ранее оговоренную сумму. Спектакль удался. Я с театром даже ездил на гастроли.
Мой дом находился от музучилища более, чем в пяти километрах. Я каждый день в любую погоду ходил на учёбу пешком. Общественный транспорт в наш район «Каменный брод» не ходил. Наш дом находился вершине холма. Чтобы зимой спускаться вниз и подыматься вверх, отец сделал, как у альпинистов приспособление, которое я привязывал к ботинкам и мог ходить без проблем.
Сочинительством музыки я начал заниматься где-то на втором- третьем курсах музучилища. Правда, почти все мои ранние сочинения пропали. Там были какие-то вальсы, ноктюрны и даже похоронный марш на смерть брата. Когда я был студентом музыкального училища, влюбился в пианистку Ирину Хрисонопуло. Её мать работала администратором гостиницы, деньги в её семье водились. Ирина была хорошо одета, и я со своими рабочими ботинками, в которых