Разговор уже давно направился в другое русло. Молодой институтский преподаватель из Берлина, который добровольцем сражался во Фландрии вместе с полками, состоящими из молодых ребят, рассказывал об аде на Ипре.
Мой взгляд случайно упал на Эрнста Вурхе. Он тихо сидел в своем углу, но его светлые веселые глаза бегали наперегонки с майским солнцем над раскрытыми страницами книжки, которая лежала у него на коленях. Это был его Новый Завет. «Эрнст, дружок, ты спишь?» – подтрунил я над ним, так как он избегал участия в наших разговорах. Он внимательно и сердечно посмотрел на меня. Затем он быстрым радостным движением протянул мне черный томик и указал пальцем на строки. «Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня» – прочел я. Мне показалось, что я его понял. «Италия?» – спросил я. Он кивнул и указал пальцем на другое место в книге.
«Тогда один из них, по имени Иуда Искариот пошел туда и сказал им: что хотите дать мне, и я вам предам Его…» Я кивнул ему, и тут он стремительно перевернул несколько страниц. «И вот каким будет конец!» Его указательный палец остановился на жалких словах предателя: «Согрешил я, предав кровь невинную». И далее: «Они же сказали ему: что нам до того! Смотри сам!».
В его открытом взгляде и веселых жестах не было ни следа мрачного фанатизма. Его душа была широка и наполнена солнцем, и он читал отрывки из Библии, воспринимая их смысл тем светлым и сильным духом, который царил в нас, когда мы, добровольцы, смотрели на лунную радугу * (прим. пер.: ночная радуга, порождаемая луной) в божьем небе, отправляясь во Францию. Его христианство было сама сила и сама жизнь. Пробуждение религиозного чувства из страха казалось ему достойным жалости. В глубине своего сердца он презирал буйно разраставшееся и на чужбине, и на родине христианство страха, равно как и ту панику, с которой трус прибегает к молитве. О них сказал однажды: «Они всегда пытаются обманом подчинить себе божью волю. Божья воля не так свята для них, как их маленькая жизнь. Нужно всегда молиться только о том, чтобы Бог даровал тебе силу. Нужно хвататься за руку Бога, а не за пфенниги в его руке». Его Бог был опоясан мечом, и его Христос наверняка нес это лучезарное оружие, вступая вместе с ним в битву. Сейчас он видел, как сверкающий клинок летел в сторону союзников-предателей. И потому глаза его горели.
Молодой офицер не позволял никому трогать свою веру, как и свой