Крионист. Лори Лютер

«здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста», «один», «два», «три», «водка» и «россиянин». И я назвал кота единственным на тот момент худо-бедно уместным словом, безо всякого умысла. Кто мог подумать тогда, что впоследствии я буду называть «один», «два» и «три» людей. И кто мог подумать тогда, что мои знакомые, узнающие, как зовут моего кота, будут на это обижаться? Я порой не понимаю правила, которые люди придумывают сами для себя. Да назови я кота «Триста четыре и два пирога», меня бы сожгли на костре. И лишь одному коту было бы плевать. Он бы умер от голода, потому что его некому бы стало кормить. Вот к чему приводят все эти ущербные правила, придуманные, чтобы было «как принято», не несущие при этом ничего, кроме проблем и неврозов.

      Раздумывая обо всём этом, я выхожу из маршрутки. На улице почти тихо, только по проспекту шныряют опаздывающие куда-то автомобили. Судя по периодическому визгу тормозов, некоторые из водителей не вполне трезвы. Я прохожу мимо пустого круглосуточного магазина цветов, где через прозрачную витрину вижу скучающую на работе красотку, и думаю о том, что утром, если будет время, я мог бы зайти познакомиться, если будет её смена и если не забуду. Затем я прохожу вдоль длинного дома, освещённого вывесками закрытых магазинов на его первом этаже, достаю ключи, заскакиваю в последний подъезд и захожу в свою квартиру. До того как я успеваю включить свет, я слышу громкое и скрипучее «Мяу». Включив освещение в прихожей, я вижу Россиянина, смотрящего своими стекляшками-глазами мне в лицо, совсем как следователь в старом фильме светит лампой в лицо подозреваемому. Выглядит он при этом весьма устрашающе, будь я ребёнком, я бы держался подальше, но сейчас меня даже веселит его толстая морда. Он снова начинает требовательно орать и поворачивается боком, маня меня на кухню.

      – Я же вчера тебе миску с горкой оставлял, неужели ты всё сожрал? – я говорю с котом как самый настоящий обыватель, уставший от одиночества. Но на деле я совсем не устал – я наслаждаюсь спокойствием, как и всегда, чувствую облегчение оттого, что рядом никто не зудит, не несёт ахинею и вообще не трещит без умолку. А тут – волшебная тишина, всё реже пронзаемая воплями кота. Волочась за Росей на кухню, я отмечаю, что я устал на работе – всё же не каждый день приходится замораживать людей. Да и животных тоже, что уж там. Насыпая Росе миску корма, который тут же начинает поедаться с бешеной скоростью, будто высасываемый пылесосом, я думаю в очередной раз, что когда кот откинется – я обязательно его заморожу. Бесплатно, раз есть такая возможность, так сказать, ради науки. Может, даже проведу над ним пару экспериментов, которые нам запрещается проводить над криопациентами (не за это же нам платят их хозяева или родственники), хотя насчёт экспериментов я не уверен. Но что бы я там ни планировал, мохнатый горлопан, кажется, и не собирается помирать. Его рыжая шерсть всё такая же пушистая, как и раньше, он наел себе круглое пузо, и морда с каждым