«Шило в одном месте», – сказала Ксюша-Чайка. «Ищет душа, но не может найти», – сказал кришнаит Валера.
Через дорогу от кафе висел большой – в три этажа – плакат ко Дню космонавтики. Гагарин и Хрущёв приветствовали народ с трибуны мавзолея, а за их спинами разноцветные ракеты неслись к Млечному пути и ярким, как из школьного учебника, планетам. Красная надпись вверху: «Через тернии к звёздам».
Под плакатом был вход в клуб «Канзас». Ночью буквы вывески мерцали, а светящиеся колёса телег начинали вращаться. На пятом курсе института это заведение стало для Полевого и его друзей навязчивой идеей – они шли туда, едва появлялись деньги. «Канзас» казался им самым лучшим местом в городе – дорогим («оно того стоит»), престижным («я обычно в „Канзасе“ торчу») и модным («ну а куда ещё DJ Emerald приедет?»). И своим – но только для тех себя, что могут (смогут) торчать там каждый вечер, – будто бы окошко в завтра: удачливое и денежное. «Сдам госы на пять – веду всех в „Канзас“», «Спорим на пиво в „Канзасе“?»
Клуб был совсем рядом. «Но всё же, – подумал Полевой, – если я зайду туда, то увижу что-то другое, не то, что раньше». Скучное. Бывшее. Уже проваливающееся в прошлое, сохнущее, как забытое на столе яблоко. Такое же бывшее, как и сам этот город.
Город – ВПП. Город – пересадочная станция.
Полевой подумал, что должен быть какой-то особый эпитет, какое-то одно слово. То самое – верное, правильное, единственное. Как выпавшее «три» в игре-ходилке, когда твоя фишка стоит на «девяносто семи». Родной? Любимый? Наш (твой, мой)? Бывший? Вроде бы так. Да, да, да, и всё же – нет, как-то иначе.
Полевой стал здешним, когда ему было двенадцать, а значит родной (родился, родина) – не этот город, а тот – далёкий, заполярный – с его совсем уж сказочно-забытыми минус сорока, северным сиянием – зелёным неоном в небе, полярной ночью, белым медведем на гербе и флаге, погранцами в самолёте. Любимый? Скорей всего, но как долго город остаётся любимым? Он был любимым, как всё ещё любима девушка, с которой только что расстался. Немного времени, и всё забудется. Не станет ли через несколько лет любимой столица? Уже не мой и не наш. Возможно, твой, хотя…
Всё же говорить «бывший», пожалуй, рановато. Ведь если в столице что-то не заладится и ему придётся вернуться, то это не будет переездом, скорее уж – «на пару лет ездил работать в столицу». Тем более, приезжал сюда Полевой раз в два месяца, а то и чаще.
Значит, подумал он, просто город.
Три места жительства – как три времени года. Северный город – это зима. Ничего другого Полевой там и не видел. Снег, метель, холодина. Этот бабушкин-просто-город – лето. Всё детство Полевого он был исключительно «летним»,