ходили в первый класс. Не знаю, почему он бродил с нами, а не бегал с другими мальчишками. Может быть, ему казалось, что нам скучно вдвоем или что нас могут обижать другие дети (ни того ни другого и в помине не было), и он, добрая душа, хотел нас как-то поддержать. Он был маленьким, худеньким, светловолосым и голубоглазым, но эти светлые глаза смотрели так прямо и открыто, что сразу было понятно: раз уж он решил дружить – будет дружить, надо будет защищать – будет защищать от кого угодно. У него были замечательные родители, люди простые и дружелюбные, но чувствовалось, что за этой простотой стоит что-то очень сложное. Я краем уха слышала разговоры о том, что они приехали откуда-то из Читинской области и нанялись работать дворниками, чтобы получить жилье. Став старше, я узнала, что от Читы до Уссурийска в свое время раскинулся Бамлаг – один из «исправительно-трудовых» лагерей страшной системы ГУЛАГа; там силами заключенных началось строительство БАМа, знаменитой Байкало-Амурской магистрали. Как и в случае с колымскими лагерями, многие из тех, кто выжил, отбыл свой срок или был реабилитирован, уезжали в центральные районы страны, хотя часто у них там не оставалось ни родственников, ни жилья. И тогда у меня сложилась более или менее цельная картина относительно этой семьи.
