Плата за рай. Урмат Саламатович Саламатов

горе и все сопутствующие ему пятилетние переживания, которые и стали причиной сегодняшней несдержанности, все же, как это обычно бывает чуть погодя, вскоре устыдилась своего поведения и даже возненавидела себя за проявленную минутную слабость.

      – Ты уж прости свою малодушную подругу!.. – извинилась она, искренне веруя, что обед испорчен окончательно и бесповоротно.

      – Не смей, не смей так говорить! Я тебе запрещаю, слышишь? О каком малодушии ты говоришь? Не дай Боже кому столкнуться с таким горем, никто не выдержит! Случись со мной такое, я бы померла на месте немедля… Или потеряла бы рассудок, когда ничто уже не волнует… Ах, за что так случилось? И ведь именно с тобой – с самой набожной, самой доброй и самой не заслужившей этого горя! Кругом ведь негодяи, воры, убийцы, преступники, обманщики, и заслуживших горе более, чем ты, полным-полно!.. Ах, ну за что так случилось? За что такая несправедливость?!

      Екатерина Сергеевна, заметив, что слова ее действуют не совсем в нужном русле, заставляя Алину Сарыгаевну еще более предаваться травмирующему душу настроению, попыталась сменить тему.

      – Ну, хватит, Алинка, довольно погрустили! Не будем более сегодня. Давай лучше чай пить с сайками, а? Сейчас принесу. – Екатерина Сергеевна быстро удалилась в другую комнату, где лежали булочки, и уже оттуда крикнула: – Сайки, знаешь какие? Прелесть! Свежей выпечки! Антошка с Гришкой с утра за ними бегали – так только к обеду вернулись, очередь, говорят, была чуть не тридцать человек. Ты смотри-ка, до сих пор тепло сохранили! Так, сейчас в булочницу сложим – и на стол…