– Шкуры хорошие. – Заметил я, поглаживаю ладонью зверю загривок. Ворс жёсткий, а подшерсток как пух. – За такую, можно сотню патронов выторговать.
– Вот Вы придурки. – Выпалил Михалыч и посмотрел с ухмылкой. – Завалю вас патронами. Айда к тайнику, чокнутые.
– Да, когда это будет? – Гунька правит нож, шаркает лезвием о камень. Много в этом месте камней, а песка ещё больше. – До твоего тайника ещё дойти нужно. Зачем куда-то ходить, гляди сколько добра валяется?
– Брешет. – Карлуха оседлал шипаря. – А ты, покажи патроны.
– В рюкзаке они. – Михалыч тряхнул торбой. – Десять пачек по тридцать штук в каждой. К месту выйдем, в сто раз больше получите.
– Да ну тебя. – Отмахнулся Карлуха и заглянул зверю в пасть. – Вот так зубищи. Гляди Бродяга, клыки что ножи. Попадись такому.
– Ну и чёрт с вами. Подыхайте, если хотите. Бродяга, укажи дорогу, один пойду. – Вертит Михалыч головой во все стороны. – Куда идти?
– Нет здесь дорог. К болоту туда. – Я указал пальцем. Впереди глубокий яр, кусты, трава в человеческий рост. – Пройдёшь по оврагу до проплешины. Дальше через лесок. Вонять начнёт, стало быть пришёл.
– Самоубийцы. – Выдохнул Михалыч, ухватил мешок и потащил его вниз по склону.
– Беги-беги. Дурень! – Вслед ему выкрикнул Гунька, проворно вспарывает ножом крепкую шкуру на спине шипаря. – Давай Бродяга, режь вон того. – Взгляд обозначил зверя у люка. – Карлуха, помогай, тащи за загривок.
– Ага. – Тут же согласился мелкий и вынул из-за пояса
нож. Широкое, хорошо отполированное лезвие, простенькая, деревянная рукоять. Как он его сберёг, почему пришлые не забрали? – Ты Гунька шире подрезай, я на подхвате. – Ухватившись за срез посоветовал мелкий.
– А может ну его? – Тревога Михалыча передалась и мне. Кустарник изломан, ветки к траве прижаты, деревья стоят голые, нет на них листьев. Ночью гремело, наверное, ураган бушевал? Щебечут птички, тишь да благодать, но что-то тревожит. Не спокойно на сердце.
– Ты чего Бродяга? – Гунька срезал мясо на лопатке, отделил от кости и выбросил под куст. – Вот так шипарь, гляди какая костомаха? – Дружок показал добытую лопатку, большую похожую на топорище кость. – Да за такую лопатину, я себе сапоги выше колен стребую. Плащ с капюшоном и штаны заброды. – Гунька вытер ладонью лицо. – Помогай Бродяга.
– Уговорил. – Согласился я. – По одной шкуре и две лопатины на брата. Сделаем всё быстро и уходим. Карлуха, полезай в лёжку, там торбы у шкафа свалены. Позаимствуем, на обратном пути вернём.
– Как по две? А хребты, а когти? – Коротун уставился на меня подбитыми глазами. Здорово ему накостыляли. Не лицо, сплошной синяк, на подбородке присохшая рана, губы распухли.
– А ты ничего странного не заметил? – Спросил и прошёлся к кустам, осмотрелся. На первый взгляд всё, как и прежде, тяжёлое небо, измятая трава, дует лёгкий ветерок. И всё бы ничего, но вот зверьё лежит лохматыми горками. С чего вдруг они подохли? Присел возле шипаря с вывернутой шеей,