– У него пациенты, а когда их нет, он занят книгами и научными работами. Впрочем, как и всегда.
– И не упускает возможности отвесить наставлений и советов, ведь такие случаи не редкость… – Виктор Константинович, улыбаясь, отошёл от темы разговора, вспоминая Бенджамина Бенкервилла. Только вот вернуться к теме разговора он не успеет, потому как писатель уже взглянула на часы.
– Виктор Константинович, начало восьмого, темнеет. Мне нужно идти! Мы доведём наш разговор до конца, но в другой раз.
– Да-да, конечно, – отозвался журналист.
Часы, что на стене, указывали своими стрелками на цифру семь – вечер.
Ароматному чаю и уютному креслу писатель предпочла мрачные улицы и холод. Морозный ветер проведёт её мимо теней, указав путь к гостинице. В комнате, которая под номером семьдесят три, её уже ждут кофе, шоколад, идеи, карандаш и листы бумаги.
Писатель надела пальто, обвернула шарф вокруг шеи, открыла дверь.
– Постой! Как зовут художника?
– Он назвался Павлом Червидеевым.
– Не слышал о таком. Я спрошу о нём кое-кого…
На смену Виктору Константиновичу Линиревскому явился морозный ветер, тот самый, которому известен путь мимо теней. Колючий ветер направлял писателя к тёмным дворам и улицам, заставляя прятать руки в карманы, а лицо прикрывать шарфом. Она любила Россию, любила Санкт-Петербург, но холод… Холод заставлял думать о доме, о Лондоне. Эти воспоминания дарили тепло, но только в компании уюта и горячего кофе. Ностальгировать в компании мороза никак не выходило. Тем более когда кажется, что морозный ветер не один, что есть кто-то ещё. Вдруг писатель почувствовала – за нею следят. Она остановилась, повернулась вспять.
Взгляд упёрся в обувную скребницу, что лежала на тротуаре в двух метрах от её ног. Старая, потёртая щётка словно ждала своего юного хозяина. Мысли о возможном сумасшествии напомнили писателю скверну, что терзала голову в самолёте, который летел в Россию. Страх перед сумасшествием медленно, но верно являл свои панические черты. Мелкая дрожь резвилась под одеждой. Ноги, сделав маленький круг, направились прочь от деревянной пакости, что лежала на тротуарных камнях.
Писатель торопилась, словно в потугах обогнать ветер, но нет… её торопили страх и навязчивое чувство – за нею следят.
Обернуться – такого действия в списке желаний точно не было, равно как и остановиться. Она старалась идти как можно быстрее, временами сменяя шаг лёгким бегом.
– Стойте! – за спиной послышался голос. – Подождите! – голос показался знакомым.
Она остановилась. Глухой стук каблуков приближался. Он становился реже, но громче, и вот он утих. Писатель повернулась. Длинный плащ светло-коричневого цвета в паре с портфелем схожей расцветки и улыбкой подчёркивали благожелательный