Четыре. Я. Мирова

бутылочку синего неба. Пенные облака моментально заволокли свод, сообщая всем и каждому, что продукт таки свеж и пригоден. Заспанное солнце, сунувшееся было исполнять свои обжигающие обязанности, махнуло лучами на свершившийся факт и так и втаскивало утро в дома трудящихся из-за ватной пелены. То ли от скуки, то ли слепому светилу назло по рассветающим улицам принялся бродить ветер, презрительно переворачивая переполненные урны. Добропорядочные дворники, наблюдая погодные безобразия, цедили сквозь сжатые губы «Шайтан» и норовили хлестнуть юго-западного шкодника метлой. Удирая от осерчавших хранителей чистоты, озорной ветер хватался за усыпанные листьями ветки, стучал по дремавшим окнам и гнал первых, ещё не успевших проснуться прохожих по делам как разноцветные фантики. Город просыпался, город набирался сил.

      – «Повей, Стрыбу, нам из неба, треба нам на завтра хлеба!«¹, – напевал Климентий Агафонович танцующим от порывов ветра шторам. – Пора, брат, вставать, – обратился Ярцев к зевающему на подушках Тимофею, – Восьмой час уж пошёл.

      Всунув ноги в тапочки, Климентий потянулся в унисон с нежившемся в кровати котом. Накинув на исподнее халат, преподаватель проследовал в сантехнические покои. Тимофей лениво проводил хозяина слипающимися от сладкого сна глазами, снова зевнул, потом ещё раз и начал приводить себя в порядок, не покидая спального места.

      1. Этой песней-молитвой в 19 в. донские мельники призывали древнеславянского бога ветра Стрибога (Стрыба, Стриба).

      – Эх, шпынь голова¹, поезжай по дрова! – пробасил своему отражению Ярцев и аккуратно провёл лезвием по запененной щетине.

      Тимофею наскучило зевать да потягиваться в одиночестве, поэтому, спрыгнув с кровати, он деловито засеменил в соседнюю с Ярцевым комнату. На мгновение квартиру парализовала гнетущая тишина, домочадцы сосредоточенно уделяли время сокровенному: Климентий – лицу, кот – лотку.

      – Ну-с, – Ярцев пригладил непослушный вихор и провёл тыльной стороной ладони по гладкой щеке, – Совсем другой человек!

      Покидая ванную, он, было, хотел затянуть и по этому поводу задушевную песнь, но, ещё толком не сформулировав репертуар, налетел на заботливо вытащенный Тимофеем лоток.

      – Тиша! Чужеяд² ты королобый³! – в сердцах кинул любимцу Климентий, размахивая байковыми полами халата скорее от растерянности, чем в качестве угрозы. – Тьфу ты, – сокрушался Ярцев. – Баламошка, как есть баламошка!

      Смирившись с неизбежным, хозяин недоумевающего Тимофея вернулся к сантехнике, обещая себе – быть умнее, коту – остаться без ужина. Не лишним будет заметить, что баловство Тиши и ответные ругательства Клиши уже довольно давно являются доброй традицией в этой маленькой семье. Поэтому не стоит волноваться: кот не только не останется без ужина, но и получит на обед знатный кусок отваренной трески. Но об этом слегка позже.

      Пока Тимофей сосредоточенно перетаскивал вчерашние гранулы корма в миску