Спросите меня, откуда я узнал мысли Ставрогина? Я же не всевидящее око Саурона, чтобы знать такое. Занялись бы вы лучше другими более интересными вещами, а не похабными такими вопросами. Как, например, хотя бы подумаете, откуда взяться на географической карте постиндустриальной страны рабочему посёлку? Воооооот. А вы говорите…
Поэтому Ставрогин решил декретом ввести в обязательность повседневности культ своей ныне покойной матери купчихи Губсолтановны. Или, как он произносил, Бупбупбэ. Одновременно в этом же декрете он повелел установить её памятник из саманного кирпича на главной и единственной площади Велорайха. Но уникальный специалист Прохоров, умевший овладевать искусством установки монументов из саманного кирпича, находился в данный момент времени в концлагере, оборудованного из бывшего придорожного кафе «Кандомбле». Посему с установкой памятника решили повременить.
Дабы совсем отличаться от национал-социалистов, зинососам повелели поменять походную песню с «Wacht am Rhein» на «В Банном переулке» и исполнять её во время ночных факельных велопарадов. Проводили их, правда, днём, во избежание несчастных случаев.
Слова в новой песне, значит, были следующими:
В Банном переулке
банщики живут.
Поутру они как встанут,
бани как возьмут,
как ударят в бани,
двери настежь отворя…
Где же, где же, банщик,
банщица твоя?
В Банном переулке
банщиц нет, хоть плачь.
Лишь грохочут бани
ненасытные, хоть прячь.
То ли утренние зори,
то ль вечерняя заря…
Где же, где же, банщик,
банщица твоя?
Ничего более примечательного в третий день не произошло, кроме смерти от импотенции во время попытки коитуса с одной из оставшихся зинососок первого вице-заместителя Уляндшпигеля. На его место временно исполняющим обязанности первого вице-заместителя – sic! – был назначен я, выпущенный на поруки из концлагеря, оборудованного из бывшего придорожного кафе «Кандомбле». Всё-таки оценили мои способности и успехи обзорщика видеогр на «Денди» и участие в составлении «Весёлого прейскуранта смертей». Но в партию так и не приняли, так и не приняли. Ну, и хрен, то есть, ну, и ладно, с ней, с ним, с финским плащом!
На четвёртый день ничего примечательного не произошло, кроме того, что растлённому пятилетнему Мише на трёхколёсном лисапеде исполнилось шесть лет, и он, цитирую, перестал хотеть быть велопидором и послал всех в и на (слово