Эх, если бы только было можно! Но – нельзя. И всё по одной причине: Шуленбург и Хильгер были дипломатами, а Риббентроп – нет. Не помогали даже претенциозные манеры и приставка «фон» к фамилии. Плебейское начало пёрло из всех щелей. А за отсутствие дипломатических талантов и говорить было нечего. Если за плечами фон Шуленбурга было тридцать восемь лет стажа дипломатической работы в разных чинах и странах, то за плечами фон Риббентропа – всего полтора года политических интриг в должности.
Правда, сюда при желании – самого Риббентропа, естественно – можно было засчитать и период с тридцать третьего года, когда будущий рейхсминистр возглавил внешнеполитическое бюро НСДАП. Но даже с «зачётом» дипломатического опыта набиралось – кот наплакал. Не спасали положение и несколько месяцев работы послом в Лондоне.
Больше всего Риббентропа тяготило явное неприятие его, как рейхсминистра, профессиональными дипломатами. Такими, как Шуленбург, Хильгер, не говоря уже о фигурах покрупнее: фон Нейрат, фон Папен, Шверин фон Крозигк. Для этих людей Риббентроп-дипломат не существовал: для них он всегда оставался партийным назначенцем. Конечно, «оставаясь для них», рейхсминистр не оставался и в долгу: даже аристократическая приставка «фон» не мешала ему «обложить» подчинённых так, что и портовые грузчики позеленели бы от зависти. Правда, легчало от этого ненадолго. В глубине души Риббентроп сознавал: объективно для занимаемой должности он не имел ни образования, ни дипломатического чутья, ни такта. Даже претенциозные манеры, невыносимые для окружающих, не избавляли его от комплекса неполноценности.
Всё это вкупе заставляло его мириться с обществом Шуленбурга и Хильгера. Без их помощи он не мог рассчитывать на достижение цели, ради которой фюрер и направил его в Москву. Этот пакт мог стать венцом дипломатической карьеры непрофессионального дипломата – а это, в свою очередь, «грозило» ему благосклонным отношением фюрера. Тем более что делиться лаврами Риббентроп и не собирался: сам фюрер являлся тому наглядным примером.
В пятнадцать тридцать, обменявшись приветствиями: холодно- вежливыми – с советской стороны, и подчёркнуто-радушными – с немецкой, хозяева и гости, наконец, заняли места за столом переговоров. Не дожидаясь приглашения, Риббентроп взял с места в карьер.
– Господин Сталин! Фюрер великой Германии Адольф Гитлер
придаёт исключительное значение этому визиту, и надеется, что он положит начало эре новых отношений между Германией и Советским Союзом!
– Так, уж, сразу, и «эре», – усмехнулся Сталин. Унисон ему ожидаемо составил Молотов, и неожиданно – Шуленбург. Когда Риббентропу перевели ответ, он покраснел, но тут же принялся оправдывать поговорку насчёт того, «с кого всё – как с гуся вода».
– Господин Сталин и господин Молотов! Я прибыл сюда не только для обсуждения текущих вопросов, но и для того, чтобы сделать предложения Советскому Союзу о глобальном сотрудничестве.
– Давайте,