– Да, господин Сталин не считает карту необходимым приложением к договору.
Сталин прозвучал сухо и категорично. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Только доброжелательный взгляд смягчал отчасти «суровость приговора».
– Имеет ли немецкая делегация возражения в части пунктов один и два протокола о разграничении сфер интересов Германии и Советского Союза в Прибалтике и Польше в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав прибалтийских государств и Польши соответственно?
Риббентроп неожиданно улыбнулся. Для того чтобы солировать в режиме моментального ответа, на этот раз «шпаргалки» Гаусса ему не понадобились.
– Нет, господин Сталин. Больше того: немецкая делегация имеет полномочия официально – с закреплением в протоколе – заявить о своей полной незаинтересованности в юго-востоке Европы. Германия признаёт интерес СССР к Бессарабии.
– Безоговорочно?
Сталин озвучивал вопрос параллельно с прикуриванием трубки. Глаза его при этом иронически поблёскивали из-под бровей. Уже немножко «потёршись» в переговорах и освоившись с манерами советского лидера – насколько это возможно вообще, Риббентроп прибавил в улыбке.
– Мы ведь собрались для того, чтобы быть откровенными друг с другом, господин Сталин?
– Разумеется, господин Риббентроп.
Сталин «раскочегарил» трубку и с удовольствием затянулся ароматным содержимым «Герцеговины Флор». Но и дым смог лишь слегка приглушить озорной блеск его глаз.
– Тогда я буду предельно откровенен, господин Сталин, – ещё шире растянул губы Риббентроп. – Германия желала бы большей ясности в вопросе будущего Польши. В рамках протокола, конечно.
Сталин переглянулся с Молотовым.
– Н-например? – включился глава правительства и нарком иностранных дел.
Рейхсминистр жеманно повёл плечами.
– Ну, например, мы могли бы вспомнить о том, что Польша уже неоднократно прекращала своё существование, как государство. Взять хотя бы третий раздел, если я не ошибаюсь, тысяча семьсот девяносто пятого года.
«Взятию хотя бы» Риббентроп был обязан фон Шуленбургу, который почти вдогонку просветил рейхсминистра на тот случай, если вдруг понадобятся исторические параллели. И, кажется, такой момент действительно настал: Сталин задумался. Хотя, может, задумался он исключительно в дипломатических целях. Ну, для того, чтобы «сделать приятное» рейхсминистру. Вновь переглянувшись с Молотовым, Сталин едва уловимо покривил щекой в усмешке.
– Насколько я понимаю, решение судьбы Польши «не входит в компетенцию» настоящего протокола. Нас, русских, интересуют только исконно украинские и белорусские земли, отторгнутые Польшей от Советской России в двадцатом году.
Риббентроп ожидаемо скис лицом, потом не менее ожидаемо закусил губу –