– Слушай, милая моя, может, нам куда-нибудь съездить? Можем прямо вдвоем. И никто нам больше не нужен.
Я попыталась выдавить улыбку.
– Неплохая идея…
– Тебе это просто необходимо. А я с удовольствием поеду с тобой. Куда хочешь!
Я улыбнулась: в этом была вся Катя.
– Знаю, что поедешь. Только я пока не знаю, куда хочу. Надо решить, что делать дальше.
– Вот после отдыха и решишь. Пойми, тебе необходимо отвлечься! Иначе ты надорвешься.
– Ладно, я подумаю, куда хочу. Обещаю.
– И долго ты собираешься думать? До завтра нормально?
– Завтра?.. Ладно, договорились.
– Вот и отлично. Пора мне, перерыв закончился. Я и так злоупотребила.
– Да уж, не стоит.
– А ты куда пойдешь? Домой?
– Да. Только сначала все-таки заеду в гостиницу.
– Элина…
– Перестань. Ничего не изменится, если я просто спрошу. Может, они ее нашли и ждут, что за ней придут…
Когда я зашла в гостиницу, меня посетило что-то похожее на дежавю. Но ощущение в целом не было приятным. Мне казалось, что все взгляды обращены на меня, как будто я даже слышу их мысли, прямо как в фильме «Обмани меня». И я знаю, о чем они думают. «Это просто паранойя», – твержу я себе. Но легче не становится.
Я подхожу к портье – никогда не чувствовала себя такой неуверенной и растерянной.
– Здравствуйте. Я…
– Добрый день. Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Да… может быть. Я была здесь недавно. Приходила к одному знакомому. Он у вас останавливался… Я… мне кажется, я забыла одну вещь. Возможно.
– Одну секунду, – он наклонился проверить кое-что. – Вы госпожа Эдельман?
– Да. Элина Эдельман.
– О да, для вас кое-что оставили. Просили передать, если вы зайдете.
– Да, верно. Это папка для бумаг. Синяя такая…
– Боюсь, не совсем…
Он снова наклонился и достал то, что я меньше всего ожидала увидеть, особенно сейчас…
С момента, когда я подслушала речь Сладкова, я словно застыла. Мой мозг работал, впитывал, анализировал, тело двигалось, дышало, но чувства как будто омертвели. Где-то в подсознании я понимала, что это пройдет, что скоро я выйду из состояния ступора и начну ощущать боль, страх, унижение. Возможно, я буду рыдать, стенать, ругаться и лезть на стену от отчаяния… Но это будет позже, когда я снова оживу. Возможно, будь я живой с самого начала, я бы не смогла выдержать все это так стойко, с достоинством. И возможно, у меня бы не поднялась рука выбросить в реку трудовую книжку. Если бы я была живой, а не застывшей статуей. Но только сейчас, в этот самый момент, стоя у стойки администратора отеля, не сводя глаз с того, что он – не без труда – держал передо мной, только сейчас я, кажется, почувствовала, впервые за весь этот горький день, как по венам зажурчала кровь.
Это был огромный – самый огромный в моей жизни! –