Он поел в привокзальной столовой, купил в киоске «Советский спорт» и устроился в зале ожидания, на одной из дальних скамеек. Время тянулось медленно, он то и дело нетерпеливо поглядывал на огромные настенные часы. Казалось, их сонные стрелки еле двигались по циферблату – даже обычно торопливая секундная томно перебиралась с одного деления на другое. И опять он усилием воли заставил сердце биться в унисон с ленивой секундной стрелкой вокзальных часов, отключил тревожное подсознание и увидел себя со стороны: молодой человек со скучающей, но во всех других отношениях приятной физиономией, коротающий время до отбытия поезда за чтением спортивных новостей. Ничего особенного. Все идет по плану.
Июльский день не думал кончаться, солнце ярко освещало перрон, когда Костя наконец загрузился в вагон. Пожилая проводница проверила его билет и дернула подбородком в сторону двери. Его полка оказалась боковой и верхней и почти у самого туалета, так что и не пришлось проявлять вежливость. Он пристроил портфель в ногах, отказавшись от предложенного багажного места внутри нижней полки, и, подтянувшись на руках, запрыгнул наверх. Вагон был почти полностью забит людьми, начавшими свой путь в Москве, и уже имел обжитой вид: на откидных столиках валялась яичная скорлупа и стояли стаканы с недопитым чаем, а на перекладине лестницы, которой он не воспользовался, сушились застиранные детские подгузники. Отдельные пустующие места быстро заняли новые пассажиры.
Костя заплатил проводнице за белье и чай и попытался уснуть, но это оказалось невозможным: по коридору то и дело ходили люди, раздавались взрывы смеха и плач детей, и за окном все еще не угасал длинный июльский день. Хотя бы жара начала спадать, солнце оставалось позади поезда, который стремительно катился на восток.
Все-таки молодой уставший организм взял свое, но сон был поверхностный, чуткий. Костя то и дело просыпался, его бросало в пот, и он начинал прислушиваться к окружающим звукам, слыша только стук колес и приобретающее все более ночное свойство шуршание попутчиков: похрапывание, посапывание и скрип полок под телами пассажиров, чей сон, видимо, тоже был не глубок. Костя прижимал лицо к толстому стеклу, вглядываясь в пробегающий за окном пейзаж, и удовлетворенно отмечал, что густеет лес и становится все больше хвойных деревьев, а населенные пункты на пути, кажется, попадаются все реже. Он снова уснул, и теперь, видимо, на несколько часов.
Он проснулся на какой-то крупной станции: поезд стоял, и у большого вокзального здания светило несколько ярких фонарей, посылающих свет и внутрь вагона. Он явственно услышал лай собаки. Выглянув в окно, увидел двоих милиционеров, которые стояли у подножки вагона, объясняя что-то проводнице;