Ермолай собрал вещи. Листы с рисунками уложил на кухонном столе в ровную стопку, а сверху оставил обручальное кольцо.
***
На этом подиуме не увидеть нарядов. Здесь обнажают тела, характеры и инстинкты, вытряхивая из мыслей пыль бытия.
Пятничный вечер. Город уже покрыла угольная темнота. Ермолай стоит на подиуме в окружении сетки. Смотрит в глаза противнику – по коже холод, а рядом рефери монотонно бубнит правила: в горло, позвоночник и затылок не бить, пах и волосы не трогать, вниз головой не втыкать и прочую никому не нужную хрень. Но ему нужна минута. Всего шестьдесят секунд, чтобы не сдаться и остаться в сознании.
Пухлый Мирза с чёрно-рыжей густой бородой и баками собрал бойцов в спортзале училища, арендованного на ночь для подпольных боев. Под едва убеленным штукатуркой потолком, на скрипучем полу с разбросанными по углам матами, вокруг собранного за два часа и установленного на возвышение восьмиугольника собралось несколько десятков зрителей, имеющих достаточно хлеба, но мало зрелищ.
Он надеялся на Мирзу, надеялся на его помощь, поскольку после вежливой просьбы в «быстроприветколлектор» подождать одобрения три-четыре дня цеплялся не то что за соломинку – за лапку водомерки. И получил – бородатый устроитель побоищ прошмякал толстыми губами:
– Ну-у, брат, я не могу просто давать бабки. Мои старшие друзья наблюдают, – кивнул в сторону двух мордатых толстячков на диване у стены. – Постой, такая тема есть: выйди против сынка одного тут. Короче, он дохлый, а биться хочет. Давай, а! Ты ж дерешься, знаю, но не профи. А у него папаша, крутой чел в общем, много отваливает. Всего минуту простоишь – заплачу в два раза больше, чем просишь…
Гонг. Красные доли секунд на черном табло ринулись в целое, а мускулистый «дохляк» – к Ермолаю.
Осталось пятьдесят семь…
Только и успевает подставлять локти, ладони, колени под прямые и боковые – руками и ногами – удары.
Легкие требуют кислорода, растягивая ребра. Кровь вздувает каждую жилу, морозя боль адреналином.
И снова коллекция ударов: кросс, джеб, хук.
Тридцать одна…
Пот брызжет с тела при каждом движении. Зубы впиваются в капу. Без неё Ермолаю уже разорвали бы дёсны, вывихнули челюсть и сломали зубы. Много пропускает – руки едва-едва держит перед собой.
Махнул в ответ – кажись, попал.
Горячие угли из девятого класса жгут изнутри, призывая терпеть.
Пропускает в бедро. Боль скорпионом кусает мышцу.
Пятнадцать…
– Хватит гладить. Вали уже, – шумят зрители.
Левый глаз уже не видит, губы разбиты в клочья, и язык взбалтывает кровь со слюной.
Пропускает боковой в рёбра – трещат.
Десять…
Борьба в партере.
Ермолай