Чужая квартира, неуютная, холодная до потери сознания. Какая-то мебель, найденная на забытой всеми богами помойке. Ужас вторгся в реальность, не было даже намека, как и чем это можно прекратить. Вещи, облегающие выхоленное тело, мучили его, точнее ее кожу, своей грубостью. Карине Карловне хотелось чесаться, еще отмыться, но не здесь, а там дома. Унитаз, впитавший в себя всю русскую историю испражнений, сначала заставил ее почувствовать позыв тошноты. Потом она с трудом перевела дух, делать то нечего, но не мочиться же ей прямо на пол. Все дело в ногах, они мерзли от этого, и хотелось на унитаз. Сидение же сливалась с ним грязным запахом мочи, которая пропитала собой его опилочную сущность. Карина Карловна пыталась усесться на него с ногами, но попытка закончилась неудачно. Карина соскочила с противного предмета, ей показалось, что этот проклятый унитаз шатается. Терпение подходило к исходу. Поиски салфеток или хотя бы газеты не привели к результату. Тогда Карина Карловна увидела спасительное решение. Возле умывальника висело грязное вафельное полотенце.
– ‘’Все чище, чем это сиденье’’ – подумала она, аккуратно расстилая полотенце на седушку унитаза. После чего с наслаждением освободилась от давящей на промежность мочи.
Ржавая вода текла из крана. Кусок мыла вонял мертвыми собаками. Ад земной, не посчитавшись с выплатами иерею Мартемьяну, опустился на несчастную Карину Карловну. Мука длилась примерно два часа. Потихоньку Карина Карловна начала успокаиваться и даже умыла лицо. Вода воняла чем-то неестественным. Таких запахов Карина Карловна не знала, хотя может, сумела давным-давно забыть. Преодолев физический шок от места нахождения, она начала впадать в истерию от факта случившегося. Самое страшное крылось в том, что она все понимала, все осознавала, чувствовала, но это ничего не могло изменить. Пелена смутного тумана настойчиво погружала ее в приближающуюся истерику. Первой фазой для Карины всегда была злость, выплескивание злости на все, что только можно. После этого она чувствовала облегчение, но если истерика не отступала, тогда Карина впадала припадочный рев. Правда, случалось это с ней всего два раза в жизни, и, то очень давно на заре несчастной любви ранней молодости, и еще во время начала социального возвышения, но не все всегда бывает гладко. К достоинству старой стервы, нужно добавить, что она умела делать выводы из тех ситуаций, в которые иногда все же заводила ее дорожка судьбы.
Сейчас же выглядело все полнотой беспросветного мрака, ни больше, ни меньше. Борьба за мягкость туалетной бумаги, теплоту джакузи, чувствительность фалоимитатора, удобство интерьеров, толстоту банковской карты и многого другого – привели Карину Карловну к степени очевидного безумия. Глупый вопрос возвращал ее во времена советских ненавистных, сейчас кукол, где она хнычет возле матери. Та не хочет ее слушать и пихает в рот Карины безвкусную манную кашу без сахара. Вопрос этот остался, как казалось там навсегда – ‘’За что? Почему?‘’ – Карина Карловна считала, что все осталось позади. Вопрос казалось,