– Давай, пацаны, намазывайте себе бутерброды. Небось, давненько не ели?
Поначалу Ленька хотел отказаться, на мужики так приветливо смотрели на них, что он не смог сделать этого. Они с Сашкой пересели на койки мужиков, а те, отрезав от булки хлеба огромные ломти, намазали на них толстым слоем тушенку.
Ну и вкусно же было жевать мягкий пахучий хлеб, густо пропитанный соком тушеного мяса.
Вадим заварил свежий чай. Он наломал в чайник плиточного чая, а в кружки бросил по несколько кусков рафинада.
– Давай, пацаны, запивайте, – он налил чай в кружки и передал их мальчишкам.
Чай был терпкий пахучий, и очень сладкий.
Поев, мальчишки поблагодарили, с виду грозных мужиков, и пересели к себе на кровати, а мужики сидели и разговаривали о чем-то своем.
Но тут в комнату вваливается какое-то чудо.
Этим чудом оказались два молодых парня. Один из них был пьян в дымину. По его виду было понятно, что он совершенно невменяем.
Второй, более трезвый, занес его и бросил на койку.
Мужики, оторвавшись от своей беседы, недовольно посмотрели на этот мешок в одежде, издающий миазмы алкогольного перегара и один из них недовольно произнес:
– Ну вот, опять бичуганы нажрались. Сколько можно?
На что более трезвый парень, заплетающимся языком, отреагировал на замечание:
– А вы сами-то чё делаете? Вон квасите, – он неверным жестом указал на бутылку, стоящую на табуретке, – Дай-ка, и я с вами тоже квакну.
– Нечего тебе здесь делать, – грозно сказал Вадим, – А то огребешь по полной схеме. Вали отсюда!
Пьяный парень немного убавил пыл и, выставив перед собой для безопасности руки, пьяно забормотал:
– Мужики, мужики… Вы чё? Я же просто так предложил… Я же ничё… Извините, извините, – и бочком, бочком, держась руками за косяк двери, выбрался в коридор.
Конечно, русских слов в этом эпизоде было очень мало. В основном все было сказано с невероятными матами. Мужики не стеснялись мальчишек, замерших на своих койках.
Ребятам было понятно: если попали в мужскую среду, значит терпи, слушай, что говорят взрослые и мотай на ус, как в дальнейшем не надо обращаться к родителям и близким.
Пацану, которого притащили, на вид не было около двадцати лет. Как его бросил собутыльник, так он и лежал пьяный в хлам на своей койке.
Вадим, выгнав второго молодого парня, подошел к нему и посмотрел на бесчувственное, храпящее тело:
– Как бы ночью не захлебнулся в блевотине, салага, – посетовал он.
Потом нагнулся над ним, снял с него сапоги, закинул ноги на кровать, перевернул на бок и оставил так спать. Парень не шевелился, а только храпел.
Мужики допили бутылку водки, а потом налили себе чай и продолжили дальше свои неспешные разговоры.
Постепенно