– Что за…– произносит Алиса и сбрасывает скорость. Босс возникает между нашими головами. Мы медленно катимся к жалкой фигуре в джинсовой юбке выше колен и футболке белого цвета.
– Помогите, – слышно через опущенное Алисино стекло, – там человеку плохо! – наконец, Птичка подкатывается к девушке. В её глазах – отчаянье.
– Помогите!
Босс открывает дверь и, огибая незнакомку, бежит к машине на обочине, метрах в двадцати от нас. Алиса, став рядом с открытой дверью, смотрит вслед удаляющемуся боссу.
Вот он подбегает к машине, открывает дверь и отскакивает назад, будто на водительском сиденье лежит ядовитая змея. И в тот же самый миг я слышу в голове, как Дэйв предупреждает меня криком: Wrong!37, и действие закрутилось как пластинка. Незнакомый женский голос говорит:
– А ну-ка, ручки показала! Перед собой держи!
Этот голос так не похож на тот умоляющий крик, что я слышал, пока видел эту блондинку, что вдруг некстати во мне всплыло восхищение её актёрским талантом.
А из незнакомой машины показывается сначала характерный абрис обреза, потом босс, подняв руки, отступает назад, и появляется владелец обреза. Он почти на голову ниже босса, но из-за уверенно направленного вплотную в лицо босса ствола, это особо не заметно.
И в панораме ветрового окна появляется Алиса, безвольно опустившая руки. Блондинка приставила к её голове зловеще блестящую штуку, тоже, кстати, придуманную человеком. Я не разбираюсь в оружии, но ствол небольшой, изящный, наверняка, немецкий. «Вальтер» какой-нибудь.
– Эй, выходи, – это мне. – Давай, шевелись!
Её глаза – само торжество, но всё же, где-то глубоко в них я чувствую растерянность, распахиваю дверь и выхожу.
Босс уже стоит, приподняв руки, а чел с обрезом стоит позади него, целясь ему в затылок.
– Веди их сюда, – кричит он.
– А машина? – в голосе блондинки сквозят нотки истерики, и тут я с ужасом вижу, что это совсем малолетка: ей не больше шестнадцати, наверняка, ещё в школу ходит!
– На х… машину! Веди их сюда!
– Идите!
Мы исполняем приказ. Подходя к машине бандитов, я увидел того, кто целился в босса. В Учителя! Этот мазафакер носил лицо аскета: обтянутые скулы, горящий взгляд, с возрастом – не понятно. В его глазах я увидел голод, тот голод, дыханья которого я не пожелаю никому. Он торчок, и его ломает. Я сам был таким. Я их за километр вижу. По этому