Стефано молчит.
Из-за тишины джаз на заднем фоне становится громче, и звуки усиливаются. Шипение мяса на гриле, скрежет металла о точильный камень, тихие разговоры персонала. И все замолкает, как только мужчина накрывает дрожащую ладонь Ники рукой. Она рефлекторно вздрагивает и замирает, подавляя привычное желание закрыться в ракушке. Ладонь Стефано горячая, и тепло бежит вверх по кисти и согревает сердце.
– Я ожидал услышать банальную историю о том, как отец привил тебе любовь к искусству, а получил страшную сказку на ночь, – усмехается он, и губы Ники невольно дергаются в улыбке. – Такое следует заесть двойной порцией крема каталана. После мяса, разумеется.
– Значит, ты – сладкоежка?
– Причем гурман! Тирамису, профитроли, эклеры, шоколадное суфле… Я могу долго перечислять.
Ника оглядывает подтянутую фигуру Стефано:
– Да, по тебе заметно. Скоро придется садиться на диету.
Граф смеется, и смех гармонично сливается с контральто певца.
Ника с наслаждением прикрывает глаза и вслушивается в мелодичные звуки. Лишь когда закончится вечер, она поймет. Стефано ничего не рассказал о себе. И ничего не спросил о мистике в ее работах.
В маленькой комнатушке пахнет дымом дешевых сигарет. На перекошенном столе переполненная пепельница. Туда отправляется еще один тлеющий окурок.
Мужчина тянется к скомканной газете и расправляет ее. На первой странице – лицо чернокожей девушки, а в его воображении оно же – только без глаз. Мурашки от предвкушения пробегают по рукам, волосинки встают дыбом. Он снова комкает газету и швыряет в мусорное ведро, стоящее в углу комнаты. Задумчиво потирает нос с горбинкой.
Умно копировать стиль Итальянского Потрошителя. Умно. И если бы не болтливый язычок пьяной итальяночки, он бы ничего не знал. Пришлось задушить в зародыше собственные предпочтения, как только он понял, как именно можно разыграть карты.
Мужчина хохочет и достает очередную сигарету. Чиркает зажигалкой. Какое счастье, что больше не надо притворяться. Он не переваривает итальянок. Ненавидит их сухую кожу, худощавое тело. Другое дело иностранки. Их красота всегда пленяла его. С раннего детства. Поэтому он был счастлив снять с себя маску влюбленного Ромео, когда эта дурочка сделала все, как он хотел. И даже не подозревала об этом.
Дергать за веревочки и наблюдать, как марионетки подталкивают друг друга к краю пропасти – непередаваемое чувство. Но уже завтра он лично