Семья Ниноса была для нее напоминанием о ее девочках, пока однажды его жена не обвинила Илишу в том, что та ведьма, сглазила обоих ее детей и именно она виновата в том, что их шестилетний сын до сих пор не говорит. Женщина стала побаиваться старушки, ее трясло от страха, когда она заходила к ней в комнату и заставала Илишу разговаривающей с иконами или котами, которые со всей округи сбегались тогда в ее дом и ощетинивались на каждого, кто к ним приближался, чтобы прогнать прочь. Она сказала мужу, что ясно слышала, как один из хвостатых отвечал Илишу. «Они заколдованы! Старуха заточила человеческие души под кошачьи шкуры!» – в истерике визжала она.
Нинос, конечно, не принял всерьез все эти сказки, но не стал перечить доведенной до нервного срыва жене и согласился на переезд. У него были и другие причины, чтобы с вторжением американцев в Багдад направиться в Эрбиль. Дочерей Илишу он в известность не поставил, а сама хозяйка не возражала против его отъезда, сделав вид, что ее это не касается. Скорее всего она была даже рада. То, что мать осталась одна в огромном пустом доме в центре неспокойного города, для дочерей стало настолько неожиданной новостью, что все их черные мысли и страхи разом выпрыгнули наружу, как черт из табакерки.
Тогда они созванивались с матерью каждое воскресенье по спутниковому телефону, установленному в церкви Святого Одишо. И если Умм Даниэль по какой-то причине не являлась, то их спешил успокоить отец Иосия. Сеанс связи длился, как правило, не больше минуты, поскольку священник заботился о том, чтобы все желающие прихожане, которых было немало, успели по нему поговорить. Через полминуты после начала разговора с любой из дочерей у нее разгорался спор, который достигал высшей точки кипения именно на шестидесятой секунде, когда связь обрывалась либо отец Иосия сам вытаскивал телефон из рук Илишу. Дочери якобы хотели прилететь в Багдад и увезти мать силой. Но это были просто слова, никогда не доходившие до конкретных дел. Вероятно, потому, что не так уж велико было их желание забрать мать к себе. Прерванный на полуслове разговор старушка продолжала вести сама с собой или хватала за руку какую-нибудь женщину в церкви и принималась горячо ей доказывать, что не может бросить родной дом и отправиться неизвестно куда. Отец Иосия поддерживал ее, так как считал, что оставаться здесь – религиозный долг каждого, иначе страна опустеет. Да и когда раньше ассирийцам жилось лучше? Но они терпели и продолжали здесь жить. Думать только о себе неправильно. Так говорил им отец Иосия в своих проповедях.
Дочери сыпали угрозами, что приедут, заставят ее продать дом и увезут с собой. Но, в сущности, их обещания были пустым звоном. В январе отец Иосия попросил Илишу приютить членов семейства Санхиро, бежавших от конфессиональной чистки в одном из южных пригородов Багдада. Они заселились в ту же комнату, в которой когда-то жил Нинос Малико. Через несколько недель беженцы эмигрировали в Сирию и оттуда просили убежища