– Теперь остается пережить пир. – Голос Гиффорда прозвучал тихо, еле прошелестел, можно сказать, и, вероятно, даже не ей лично эти слова предназначались, но все же они оказались первыми, сказанными между ними один на один в этой жизни.
– Наверняка какая-нибудь пышногрудая девица-подавальщица поможет вам скоротать досуг, – брякнула она первое, что пришло ей в голову, не думая.
Гиффорд холодно встретил ее взгляд.
– Наверное, и для вас найдется книжка, чтобы было куда уткнуться.
Они вместе двинулись назад по проходу, вслед за ними шествовала вся праздничная толпа, и последний уголек надежды в ее душе, вспыхнув, потух навсегда. Муж оказался не так ужасен, как она ожидала, и вот теперь ей придется провести бок о бок с ним остаток жизни.
Вдруг весь этот остаток жизни, с супружеским ложем и выводком детей, встречи с мужем – только когда они сугубо необходимы – ясно предстал перед ее глазами. И показался ей невыносимо, непредставимо долгим.
Глава 6
Гиффорд
Может, это и прозвучало чуть грубовато.
Но, в конце концов, у него имелись причины для растерянности. Вернее, одна причина. Он не ожидал, что дева перед алтарем окажется так прекрасна.
Вплоть до самой церемонии он налево и направо отпускал шутки относительно того, что она прячет лицо за книгами, чтобы скрыть безобразие этого самого лица. Но в глубине души жених надеялся, что невеста и вправду окажется страшной. Ведь тогда ему легче будет рассказать ей всю правду о конском проклятии. Чем менее привлекательной она бы оказалась, тем легче было бы уверить себя в том, что полужеребец-полумужчина – это лучшее, на что девица может рассчитывать. Но настоящая Джейн Грей, как выяснилось, могла рассчитывать намного лучшее, чем Гиффорд Дадли.
Не то чтобы она была такой уж сногсшибательной красавицей. И пресловутые огненно-рыжие волосы действительно у нее имелись. Но Ги сразу отметил: даже из двадцати случайно выбранных мужчин каждый сразу обратил бы внимание именно на нее. Глаза у нее были цвета лакированного дуба с глубокими вкраплениями красного сандала – они, казалось, так и впитывали в себя все и вся вокруг. Кожа – безупречного сливочного оттенка. Фигура являла миру все ожидаемые изгибы всех необходимых конфигураций. Но особо поэтические чувства внушал изгиб ее пухлых губ – причем по ходу церемонии она не раз надувала их, что делало этот изгиб еще более пухлым.
Все равно что вишенку целовать, подумалось ему, но сравнение было не вполне точным.
И вот этим-то губам он должен все рассказать о своем проклятии. Он обещал королю раскрыть невесте страшный секрет раньше, чем она… чем они… как это называется на официальном языке?
Охх.