– И умеет заставить всех окружающих ненавидеть меня, – грустно отозвалась Аликс. – В этом моей свекрови нет равных. Я дико устала, Элла! Дико! Если бы не моя беременность, я бы просто ушла в монастырь, покинув этот свет ненависти и злословия… Чтобы там, в уеди-
нении, молиться за спасении души, молиться за моего Ники…
– Не смей даже думать об этом! Выброси из головы негодные мысли! Ты – русская царица, и ты не смеешь вот так уйти и оставить Россию на произвол судьбы. Каждый из нас обязан стойко нести свой крест. Поверь мне, что весь мир говорит о твоей красоте и твоём уме, теперь же покажи им твоё сердце, которое русские хотят почувствовать и увидеть в твоих глазах! Русский народ обязательно полюбит тебя…
– Что-то подобное мне уже писала бабушка Виктория, – сказала Аликс. – Она писала, что царствует сорок лет в стране, которую знает с детства, и каждый день она задумывается над вопросом, как сохранить привязанность подданных. А мне, якобы, придётся завоёвывать любовь и уважение совсем чужих людей.
– Что же ты ответила нашей милой бабушке?
– Что Россия – не Англия. И что царь не должен завоёвывать любви народа. Разве народ не боготворит царей? Что же до петербургского света, уверена, что это такая величина, которой вполне можно пренебречь. Мнение этих людей не имеет никакого значения для меня. Я давно поняла, что их природная черта – зубоскальство, с которым так же тщетно бороться, как бессмысленно с ним считаться.
Элла внимательно слушала сестру и в душе удивлялась её детской наивности и непосредственности. В голове Великой Княгини промелькнула мысль: «Бедная девочка, она так же застенчива, как самолюбива, и голова её сильно кружится от сознания неслыханной высоты, на которую она вознеслась. Это головокружение заставляет её преувеличивать очень многие вещи, в том числе и мнение о любви русского народа к царю.»
– Аликс, но ведь может статься так, что тебе придётся принять престол и царствовать…
– О чём ты говоришь? Всё, что мне грозит, это быть регентом при моём сыне. Я об ином даже помыслить не смею.
– Понимаешь, дружок, человек предполагает, а Господь располагает. И потому ты должна быть готова к царствованию, если разрешишься дочерью. Это твой долг… Ты по-прежнему хочешь назвать сына Алексеем?
– Нет, Элла, – тихо ответила Императрица. – Я уже приняла иное решение. Я назову сына Николаем, в память незабвенного Ники. Он будет Николаем Третьим.
– Ты становишься хорошим политиком, моя милая. Моя маленькая Аликс… Ты учишься на ходу, и я не могу не одобрить твоё желание.
Аликс попросила подать ей сельтерской воды. Утолив жажду, она спросила сестру:
– Ты знаешь, что мне сказал за свадебным завтраком наш милый дядя Берти 79?
– Нет, Аликс…
Александра Фёдоровна замолчала, о